анахронизмом. Людей исчезало все больше, а валюты не было совсем. Тем не менее, валютный спектакль в романе сохранен. Значит, общий взгляд на режиссера вообще и Мейерхольда в частности остался у Булгакова прежним, что вынуждает нас сказать еще несколько слов о природе литературного текста.
Черный вечер, белый снег...
...Литературный текст не есть прямое производное действительности. Между жизнью и литературой размещается особый тип реальности, называемый языком, каковой язык и позволяет переводить действительность в текст. Язык содержит в себе тип отношения к действительности и ее оценку — прагматическую и эмоциональную. Язык есть достояние группы, очень большой — народ — или совсем небольшой — водители такси, театральные критики, живодеры, лесбиянки... Оттого, что наука называет групповые языки 'социальными диалектами', а общественность — 'жаргонами', суть дела и языка не меняется. Жаргон, язык и социальный диалект в равной степени обеспечивают понимание жизни, ее оценку и трансформацию в художественные образы.
Каким бы изощренным сознанием ни обладал Булгаков, невозможно представить, что он единолично создал систему, в которой понятия 'режиссер' — 'актер' — 'дьявол' — 'спаситель' стоят в одном словесном ряду. Иными словами, мы хотим сказать, что между романом 'Мастер и Маргарита' и действительностью стоит язык какой-то группы.
Определяется он безошибочно: это язык позднего символизма и антропософии. Время возникновения этого языка приходится на конец Серебряного века.
Символизм создал первую в истории России тотальную культуру и, следовательно, тотальный язык. С точки зрения символистской тотальности, обыденная жизнь лишалась своей обыденности и приобретала характер знаков высшей реальности. Иными словами, жизнь стала текстом. Смысл текста располагался где-то вне его, а сам текст мог быть только шифром. Знание шифра равно обеспечивало понимание жизни и литературного текста. Оттого в символистском бытии все было символистским: стихи, разговоры, любовь и проза. '— Как живете, Иван Иваныч? — Предсмертно живу, батенька, предсмертно!'. В данном диалоге, истолкованном как надо, слово 'предсмертно' вовсе не указывает на прискорбное состояние здоровья ответчика, но лишь на ожидание Озарения, стояние на краю Бездны, прислушивание к Музыке Сфер или намек на Свидание с Вечной девушкой, которая — Смерть. Но и Смерть не смерть, а — знак Оттуда.
Бездна, Вечная Женственность, Демон, Дух, Дьявол, Завет (Третий), Крест, Логос, Маг, Маска, Музыка, Пол, Прекрасная Дама, Роза, Сатана, София, Театр, Учитель, Черт, Эрос, Я (высшее), — вот, по необходимости краткий, словарь новоречи символиста.
Из-за отсутствия такого 'Словаря' поэма А.А.Блока 'Двенадцать' до сих пор не понята (не прочитана) ни поклонниками, ни хулителями. И те и другие читают ее как нечто написанное на языке, который мы привыкли полагать родным или русским, тогда как это только орфографическая иллюзия: поэма написана на символистском. Нельзя, конечно, закрывать глаза и на то, что автор поэмы сознательно вводил читателя в заблуждение: по орфографическим нормам его языка каждое слово должно писаться с большой буквы (кроме, разумеется, имен собственных и предлогов) :
Черный Вечер
Белый Снег
Ветер, Ветер...
на Ногах не Стоит Человек...
катька с ванькой Занята.
Чем, Чем Занята?
Язык этот, понятно, любопытен, возвышен, фантастичен и все-таки не булгаковский. Чтобы Булгаков смог им воспользоваться, понадобилась антропософия.
Черным по Белому
Антропософия пришла в Россию на готовое или, как в случае Андрея Белого, Россия пришла в антропософию с готовым. Антропософия дала символизму то, чего ему не хватало: социальность и историчность, а также то, в чем символизм не нуждался: организацию и организатора.
'Отсюда невыразимо оригинальна его позиция как 'ДУХОВНОГО УЧИТЕЛЯ'; он первый в истории тип 'ДУХОВНОГО ВОДИТЕЛЯ' ''. Каковым Духовным Водителем 'объяснимы и углубляемы по-новому теория электронов, Бор, само строение материи'.
Кто Сей, проливающий свет на строение электрона? Кто, не будучи Бором и физиком, провозгласил атом бесконечным, а строение материи понимал как никто? Скажете — Ленин? Как бы не так! — Доктор Штейнер, отныне и до конца следующий страницы — только он!
'Вскрываются детские болезни развития; показывается, какие опасности грозят обществу, если болезни не будут ликвидированы'.
'...в связи с Вольтом вскрылись впервые разные антропософские партии; в связи с ним он поднял вопрос о точной установке проблем пола; в ряде обсуждений горячо заклеймил уклон 'БОЛЬТИЗМА', могущий ютиться под флагом антропософии' .
'...тут прежде всего выступает 'ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ', организатор-практик, создавший в несколько лет из ничтожной кучки огромное движение, насчитывающее тысячи'.
'Иногда разговор зацеплялся: 'А знаете, что говорит Планк в своей последней книге?' Тут назвал заглавие книги: 'Вы ее запишите: у Планка преинтересная мысль!'.
'Сколько просто плохих статей написано 'УЧЕНИКАМИ' лишь оттого, что они начинают от цитаты Штейнера: один затанцевал от 'КАЧЕСТВА, ОПРЕДЕЛЯЮЩЕГО КОЛИЧЕСТВО', договорился до несообразности столь же абстрактной, как и те, которые отправлялись от 'КОЛИЧЕСТВА, ОПРЕДЕЛЯЮЩЕГО КАЧЕСТВО', потому что в целом контекста 'КАЧЕСТВО И КОЛИЧЕСТВО ДАНЫ... В ВОСПРИЯТИИ', что — все меняет'.
Нетрудно видеть, что не только антропософия пришла на готовое — ср. 'Материя есть реальность, данная нам в ощущении'.
Все цитаты взяты из драгоценных 'Воспоминаний о Штейнере', принадлежащих Андрею Белому (ему же принадлежит и орфография). Написанные за три недели 1929 года, эти воспоминания представляют собой краткий курс истории антропософии, задуманный как оправдательный документ, в виду начавшихся уже 'исчезновений' русских антропософов. Чтобы показать изначальную близость идей антропософии большевизму, Белый максимально приближает антропософскую символику к языку власти. Истина же, однако, в том, что ему не пришлось особенно напрягаться: язык власти был во многом порождением символизма и антропософии. Власти не только большевистской и не только русской:
'Херр Бугаев — бунтует!' — 'А? — Только-то!' И тут попадись под руку любой 'фюрер' или 'фюрерша' движения, — им не поздоровилось бы'.
'Фюрер Движения'! А на дворе, заметим, только 29-ый год.
Связь между Духовным Водителем и Вождем Нового типа ('Корифей Всех Наук'), между культом культуры (антропософия) и культурой культа ('реальность, данная в ощущениях') настолько очевидна для Белого, что он простодушно демонстрирует другую сторону образа Вождя и Учителя — театральную и игровую.
'В нем жил и великий актер. 'АКТЕР' — это требует оговорки... Когда я говорю 'АКТЕР', я разумею не жизнь, а сцену.
Он был бы великим СПЕЦОМ театрального искусства, если бы смолоду он пошел на сцену... В этом-то специфическом смысле называю я его великим актером: не в переносном, а в прямом'.
(Источник приведенного пассажа — историческая фраза: 'Какой великий актер умирает!' — Нерон, Рим, пожар).
'Удивительный режиссер жизни связан был с 'доктором'; деятельность режиссера есть деятельность координирующая, как деятельность дирижера; доктор — был еще более удивительным ДИРИЖЕРОМ в самом
