по мере того как понимала, насколько все это глупо.
— Эй! — окликнул меня Гас, прервав поток самообличений. — Что тут смешного?
— Ничего, — сквозь смех выдавила я. — Только ты. Понимаешь, у тебя был такой вид, будто тебя вот-вот казнят, да еще Гарри с Уинстоном — они вели себя так, будто ты опасный преступник, и…
— А мне вот было не очень смешно, Люси, — обиженно сказал он. — Прямо как в «Полуночном экспрессе». Я думал, что сейчас меня вышвырнут в мусоропровод, и опасался за свою физическую сохранность.
— Но Гарри и Уинстон мухи не обидят, — заверила я.
— Мне как-то все равно, что Гарри и Уинстон делают с насекомыми, — кипя благородным негодованием, возразил Гас. — Их частная жизнь меня не касается, но, Люси, я был уверен, что они убьют меня.
— Но ведь не убили же? — нежно спросила я.
— Кажется, нет.
Он вдруг расслабился и усмехнулся.
— Ты права. Господи, я боялся, ты никогда больше не захочешь со мной говорить. Мне так стыдно…
— Это тебе-то стыдно?! — фыркнула я.
А потом рассмеялась, и он тоже рассмеялся, и тогда я поняла, что этот забавный инцидент — первый в копилке историй, которые мы будем рассказывать нашим внукам («Дедушка, дедушка, расскажи, как тебя однажды чуть не выбросили с бабушкиной работы…»). Так делается семейная история.
— Надеюсь, у тебя не будет из-за меня неприятностей, — снова забеспокоился Гас. — Ты ведь не потеряешь работу из-за меня?
— Нет, — ответила я. — Ни в коем случае.
— Точно?
— Абсолютно точно.
— Почему ты так уверена?
— Потому что со мной никогда ничего хорошего не случается.
И мы снова хором рассмеялись.
— Ладно, — улыбнулся он, обнимая меня за талию и подталкивая к ступенькам. — Позволь мне сводить тебя куда-нибудь и потратить на тебя уйму денег.
34
Вечер был чудесный.
Сначала Гас привел меня в паб и взял мне джин с тоником. И даже заплатил сам.
Затем, вернувшись к столику, сел рядом со мной, порылся в сумке и преподнес мне маленький, изрядно помятый букетик. Несмотря на помятость, цветы явно были куплены в магазине, а не позаимствованы из чужого сада или с клумбы, что привело меня в восторг.
— Спасибо, Гас, — сказала я. — Очень красивые цветы.
Они и правда были красивые, просто чуть растрепанные.
— Но только зачем ты это, — спохватилась я. — Не надо было…
— Разумеется, надо, Люси, — решительно возразил он. — А как еще? Такой прекрасной женщине, как ты…
И улыбнулся, и сразу стал так хорош собой, что у меня защемило сердце. Счастье пело во мне, и я вдруг почувствовала, что все идет как надо.
Как же я была рада, что не бросила его и не удрала через запасной выход!
— Это еще не все, — продолжал Гас, доставая из сумки, как Санта-Клаус из мешка, нарядный сверток в подарочной бумаге, разрисованной младенцами, колыбельками и аистами. — О господи, Люси, — сконфузился он, глянув на нее, — за упаковку прошу прощения. В магазине не заметил, что картинки свадебные.
— Ладно, не волнуйся, — успокоила я его, поскорее убирая с глаз долой возмутительную обертку.
Под ней оказалась коробка шоколадных конфет.
— Спасибо, — восхищенно ахнула я, потрясенная тем, что ради меня он так беспокоился.
— И это еще не все, — объявил он, опять полез в сумку, запустив туда руку до самого плеча.
Если это мини-пылесос для мягкой мебели, то я умру от смеха, решила я, совершенно очарованная этим тщательно продуманным парадом подарков, — несомненно, явившимся следствием нашего воскресного разговора в пиццерии.
Наверно, я ему понравилась. И понравилась сильно, если он пошел на такие траты. Я просто умирала от счастья.
Наконец он извлек из недр сумки маленький пакетик из той же бумаги с аистами.
Сверточек был размером со спичечный коробок, так что пылесос там при всем желании поместиться не мог.
Какая жалость! Меридия бы долго ахала, но ладно, неважно. Так что же там, если не мини-пылесос для мягкой мебели?
— Я не мог с первого захода купить тебе целое манто, — объяснил Гас, поняв мое любопытство, — поэтому решил дарить его тебе частями. Открой.
Я уставилась на него в полном недоумении, и он рассмеялся.
Я развернула бумагу. В пакетике лежал брелок из меха для ключей.
Какая прелесть! Значит, и о меховом манто он помнил!
— Пусть у тебя не будет недостатка в мехах, — сказал он. — Кажется, это горка.
— Может, ты хотел сказать «норка»? — нежно поправила его я.
— Очень может быть, — кивнул он. — Или соболь. Но ты, пожалуйста, не волнуйся. Я знаю, как некоторые расстраиваются из-за мехов, истребления животных и всего такого — я-то нет, я вырос в деревне, но знаю, что другие да, — но ни одно живое существо не пострадало при изготовлении этого брелока.
— Понятно.
Значит, на самом деле это не норка (или горка?) и не соболь. Но это ничего не значит. Во всяком случае, при встрече с активистами общества защиты животных и их ведрами с красной краской мне ничего не грозит.
— Спасибо огромное, Гас, — чуть задыхаясь от полноты чувств, сказала я. — Спасибо за чудесные подарки.
— Пожалуйста, Люси, — ответил он. И многозначительно подмигнул: — Имей в виду: на сегодня это еще не все. Не забывай, вечер только начинается.
— Вот как, — отчаянно краснея, промямлила я.
Может, сегодня все и произойдет? У меня под ложечкой заныло от разгорающегося нервного возбуждения. После вечера бывает ночь.
— Скажи-ка, — хихикнула я, уходя от щекотливой темы, — что ты делал в кресле мистера Балфура?
— Просто сидел, как тебе и сказал тот мужик, — пожал плечами Гас. — Святынь не осквернял.
— Но мистер Балфур — наш исполнительный директор, — начала объяснять я.
— И что? — удивился Гас. — Это всего лишь кресло, а мистер Балфур, кто бы он ни был, всего лишь человек. Я правда не понимаю, из-за чего поднялся такой переполох. Им что, беспокоиться больше не о чем? Если так, рад за них. Ладно, Люси, допивай, и пойдем еще куда-нибудь. Я накормлю тебя ужином.
Я замахала руками.
— Гас, я не могу позволить тебе истратить на меня все твое пособие. Не могу, и все. Меня совесть замучит.
