Воровато оглянувшись, она расплатилась кредиткой, на которой значилась как миссис Клода Келли. Эшлин что-то кольнуло внутри – надо честно признать, это была зависть. Сама Клода ничего не зарабатывала, но денег у нее всегда куча. Вот бы пожить как она.
И подруги пошли дальше.
– Посмотри, посмотри, какие чудесные брючки! – завопила Клода, кидаясь через улицу к дорогущему магазину детской одежды. – На Молли они будут просто прелесть. А вот эта бейсболка – прямо для Крейга, правда?
И, только истратив на каждого из двух отпрысков больше, чем на себя, перестала мучиться совестью.
– Выпьем кофе? – предложила Эшлин, когда покупательский раж утих.
Клода замялась:
– Мне бы лучше чего покрепче.
– Сейчас всего полпервого.
– Наверняка где-нибудь открыто с десяти.
Эшлин имела в виду немного не то, но решила не спорить.
Итак, пока жители Дублина радовались неожиданно погожему выходному дню, смаковали двойные «мокко» и «латте» и делали вид, будто они в Лос-Анджелесе, Эшлин и Клода сидели в темном, закопченном от времени пабе среди публики, всем своим видом демонстрирующей пагубное влияние алкоголя на организм.
Эшлин возбужденно рассказывала о новой работе, о знаменитостях, которых видела с близкого расстояния, о бесплатной футболке от «Марокко», а настроение у Клоды портилось все больше.
– Может, и мне пойти работать? – вдруг перебила она Эшлин.
– А как же дети?! – спросила Эшлин.
– Я, конечно, ужасно занята, – призналась Клода. – У меня и минуты для себя нет, кроме двух часов на спортзал. И ведь заметь, наваливается все сразу: переодеть из грязного в чистое, убрать, вытереть нос, посмотреть по видео сто серий мультика про Барни… Хотя, – весело сверкнув глазами, заметила она, – по крайней мере с Барни я разделалась.
– Как?
– Сказала Молли, что он умер.
Эшлин расхохоталась.
– Что его сбил грузовик, – продолжала Клода. Улыбка сползла с лица Эшлин.
– Ты… серьезно?
– Вполне, – с довольным видом кивнула Клода.
– Молли расстроилась?
– Переживет. В жизни всякое случается. Права я или нет?
– Но… но… ей ведь всего два с половиной!
– Я тоже человек, – вскинулась Клода. – Я уже начала сходить с ума.
Эшлин молчала. Может, Клода и права. От матерей всегда ждут, чтобы ради детей они отказались от всего, что нужно им самим. А это, наверно, несправедливо.
– Иногда, – тяжело вздохнула Клода, – я все думаю, а какой смысл? День у меня забит: отвезти Крейга в школу, Молли – в игровую группу, забрать Молли из группы, забросить Крейга на урок оригами… Я просто рабыня.
– Но воспитывать детей – самое важное из всех дел, – возразила Эшлин.
– И никогда не поговорить с нормальными взрослыми людьми. Разве только с мамашами, а они все такие сумасшедшие. Ну, знаешь: «Твой Крейг намного агрессивнее моего Эндрю». Крейг в жизни никого не ударил, зато этот чертов Эндрю Хиггинс просто Рэмбо какой-то! Много читала о ревности и соревновании на работе, но по сравнению с тем, что творится в группах для малышей, это просто цветочки.
– Не знаю, утешу ли тебя, но я всю неделю на нервах, потому что мне надо написать статью об уроке танцев, – заметила Эшлин. – Она буквально не дает мне спать по ночам. Тебе такие волнения незнакомы. – И, дабы окончательно ободрить подругу, Эшлин мягко добавила: – А потом, у тебя есть Дилан.
– Вот только семейная жизнь – совсем не то, чем кажется до свадьбы.
Эшлин не сдавалась:
– Знаю, ты должна так говорить. Это закон, я много раз наблюдала его в действии. Замужним женщинам просто нельзя признаваться, что они без ума от своих мужей, если только они не поженились совсем недавно. Собери нескольких замужних вместе, и они тут же начнут щеголять друг перед дружкой, кто больше гадостей скажет о муже. «Мой бросает на полу грязные носки», «Да, а мой никогда не замечает, что я подстриглась». По-моему, тебе просто неловко быть счастливой!
Выйдя на залитую солнцем улицу, Эшлин услышала за спиной знакомый голос. То была Джой.
– Что это ты так рано встала?
– Еще не ложилась. Привет, – сухо кивнула Джой Клоде.
Клода и Джой недолюбливали друг друга. Джой считала Клоду слишком избалованной, а Клода злилась
