– Неужели ты хоть пару часов не можешь не говорить о детях?
– Извини. Я тебя разозлила?
– Почти, – раздраженно бросил он.
Клода понемногу начала успокаиваться. В конце концов, она в чудесном ресторане и у нее чудесный муж. Они пьют джин-тоник и едят томатные хлебцы. Скоро принесут вкуснейшую еду и прекрасное вино; дети в безопасности, дома, под присмотром надежных людей – не педофилов, не садистов. Что еще надо?!
– Извини, – повторила она и на сей раз честно взялась за меню. – А, вижу, что ты имел в виду, – кивнула она. – Ух ты, устрицы! И суфле из козьего сыра. Черт побери, что же заказать?
– Салат или суп, – задумчиво промолвил Дилан, – вот в чем вопрос.
– Или? – передразнила Клода. – Что за «или» такое? По-моему, ты хотел сказать «и».
С жаром редко бывающей в свете домоседки Клода заказала целую гору всего в горячечном стремлении получить от нечастого пира как можно больше удовольствия.
– Воду с газом или без? – спросил официант, помахивая занемевшей рукой.
Клода ошалело взглянула на него – неужели не понятно?
– И ту, и другую!
– Отлично!
– Еще что-нибудь закажем? – весело спросила Клода, когда официант ушел.
– Не сейчас, – заразившись ее энтузиазмом, расхохотался Дилан. – Погоди, вот расправимся со всем, что нам принесут…
– А как же десерт и сыры?
– Разумеется. А кофе с виски?
– Да, и десертное вино. И пирожные.
– Так, а французский кофе?
– Конечно! Может, я даже сигару выкурю.
– Вот и умница!
После второй перемены блюд Клода осоловела от еды и вина, но по-прежнему не могла расслабиться. Тогда она поняла, в чем дело.
– Я так давно уже не обедала, не отвлекаясь каждую минуту на детей, – призналась она. – Все время сдерживаюсь, чтобы не вскочить и не начать кормить кого-нибудь из соседей с ложки… Видишь вон того парня? – Она показала на американского вида юношу, вяло водившего вилкой по тарелке. – Так и хочется взять вилку, подцепить кусок его филе-миньона и сказать: «Открой, душенька, ротик, я положу тебе этот кусочек». Наверно, так я сейчас и поступлю.
Она сделала вид, будто встает, чтобы напугать Дилана, но вдруг замерла и принялась тревожно оглядываться.
– Что это? Почему я прилипаю к стулу? – Она ощупала себя сзади. – Попа в чем-то черном и липком. Мазут, что ли? Черт, новое платье, такое красивое… Как это я умудрилась? – Осторожно поднесла руку к носу, понюхала и начала хохотать. – Черничное варенье. Наверняка Молли, вот паршивка. Не соскучишься с ней, а?
– Она прелесть, – нехотя согласился Дилан.
– Как думаешь, у них там все в порядке? – внезапно снова заволновалась Клода.
– Конечно! И потом, ты же оставила Эшлин и Теду номер нашего мобильного. Если что не так, они позвонят.
– Например? Что может быть не так?
– Да ничего.
– Дай-ка трубку, я быстренько позвоню. Дилан умоляюще посмотрел на жену.
– Неужели нельзя хотя бы на вечер отвлечься? Мы всего час как уехали.
– Ты прав, – согласилась Клода, – я глупая. И принялась за суп с креветками.
– Нет, – выпалила она через полминуты, – не могу. Дай трубку.
Тяжело вздохнув, Дилан протянул ей телефон.
– Привет, Тед, это Клода, звоню просто спросить, все ли у вас в порядке.
– У нас все замечательно, – соврал Тед, пока Эшлин обеими руками зажимала плачущих детей на необходимом расстоянии от телефона.
– Дай детям на минуточку трубку!
– Э-э-э… они заняты. Играют с Эшлин.
– Ясно. Ну ладно, тогда все, пока.
– Кошмар какой-то, – недоуменно промолвила Клода, нажимая на кнопку отбоя. – Всю неделю они доводят меня до белого каления, а стоит уйти на вечер, как начинаю волноваться!
– Хочешь, вернемся домой, – сухо предложил Дилан. – Разогреем картошку в микроволновке, детей
