фамилии!
— Я лезла. Раньше. Я знаю, ты можешь все, без тебя президент, наверное, ни одной бумаги не подписывает, — сказала она, понимая, что Хирсанов обожал, когда его о чем-нибудь просили, намекая на его всемогущество. Даже в первом отделе, когда давно-давно он проходил тестирование, его предупредили, что похвала женщин коварна и он по баллам на краю нормы: “учитывая ваш опыт, мы понимаем, но знайте о себе”.
— Ну, пообещай мне, что, если он к тебе обратится, ты ему поможешь.
— Чем?! Он — официант, чем ему можно помочь?
— Не знаю.
— И я не знаю.
— У президента есть, кто чай приносит? Пусть он носит.
— Не дай бог такую работу — там у чая одни офицеры.
— Ну, пусть он тебе носит. Тебе нужен чай в кабинет? — сказала она, будто прожила с Хирсановым всю жизнь.
— Мне не носят — я сам наливаю.
— Какая я пьяная. Твой “Арманьяк”…
— Мила, — сказал Хирсанов. — Мы могли бы поехать ко мне, но ко мне нельзя…
— …и ко мне, у меня дети, значит, мы едем на метро в разные стороны. Мне этот вариант очень даже нравится. Можно я тебя поцелую, Кирилл?
Тулупова наклонила голову Хирсанова, поцеловала и только в эту минуту вдруг нащупала в себе что- то теплое, похожее на любовь к этому мужчине.
— Такого чудесного вечера у меня еще не было!
— Подожди, — сказал Хирсанов, у него давно был свой план. — Ко мне нельзя…
— …у тебя жена, я поняла.
— Нет. Просто у меня дом такой, там незамеченным не пройдешь, каждый гость регистрируется.
— Зачем ты в таком доме живешь?
— У тебя есть фантазии? — спросил Хирсанов, продолжая гнуть свою линию.
— Сколько хочешь, — ответила Тулупова. — У меня вообще одни фантазии в голове и ничего больше. Всю жизнь одни фантазии.
— У меня тоже. Поехали к тебе в библиотеку.
— Книжки читать?
— Я хочу тебя в библиотеке.
— То есть как? Как ты это представляешь… там охрана, там Олег на входе… Там книжная пыль — у меня не гостиница с диванами. Ты что-то путаешь…
— Мила, — Хирсанов обнял свою новую подругу так, как будто между ними были десятки прожитых вместе лет. — Я скоро уезжаю с президентом по регионам, и у меня нет времени на длительные ухаживания. Мы — не дети. Ты волшебная женщина…
— …с большим бюстом, прошу заметить.
— Да, и это тоже.
— …что значит тоже?! — сказала она с новой для себя нотой в голосе. — На сайте считают, что это главное. А ты нет?
В Тулуповой просыпалась какая-то новая женщина, которую она не знала, выпестованная в бутиках и ювелирных магазинах, объевшаяся лобстерами и разного цвета икрой, исключая, на сей раз, кабачковую и баклажанную, которую готовила дома сама.
— Нет, я считаю, что главное душа.
— Чуткие люди работают у президента. Вот это подбор кадров! Но я не девушка по вызову…
— Я страстно… Я безумно…
— Не умно, — поправила его Тулупова. — Просто не умно.
— Я все беру на себя.
В ближайшем сквере они сели на лавочке, она была грязной и потому пристроились на ребре спинки. Было около двенадцати, прохожих немного, в основном прогуливались одинокие люди с собаками. Хирсанов открыл бутылку, продолжая все время говорить о себе, о том, что он делает сейчас очень важную, секретную работу, от которой зависит ни больше ни меньше — судьба страны, и поэтому сегодня у него тот единственный вечер, когда он свободен. Они встретились — и все не случайно, он мечтает, чтобы это произошло в библиотеке, среди книг, и она должна бы понять, потому что наверняка сама чувствует эротическую заряженность, исходящую от книжных стеллажей. Он захлебывался в похвалах, отпивал из горлышка коньяк и давал отхлебнуть ей.
— Со студенческих лет не сидел так на лавочке и не пил из горла, — сказал Хирсанов, когда запас слов подошел к концу.
— А я вообще никогда не сидела на лавочке и не пила из горла. Оказывается, это очень здорово.
— По приколу, — сказал Хирсанов. — По приколу.
Людмила посмотрела на седого пьяного мужчину — с вопросом: откуда такие слова?
— Моя дочь так говорит. Она на втором курсе иняза.
— Моя тоже говорит так. А сын говорит — “по чесноку”.
— За детей, — предложил Хирсанов, отпил из бутылки и отдал ее Тулуповой.
Два молоденьких милиционера появились внезапно, как из-под земли. Дальше все пошло по отработанному сценарию. Попросили предъявить документы. Хирсанов показал свою замечательную бордовую книжечку с черным штампом вездехода по президентским этажам, но она не произвела на милиционеров никакого эффекта, только раззадорила, обожгла скрытой под козырьками социальной ненавистью.
— Тогда вы должны знать, что распивать спиртные напитки в общественных местах запрещено. Вы разве этого не знаете, — холодно произнес один из них и прочитал по слогам незнакомую фамилию, имя и отчество: — Хирсанов Кирилл Леонардович?
У Тулуповой попросили “паспорт или заменяющий его документ”, но в сумке его не было, она поискала, не зная зачем, и сказала:
— У меня нет.
— Тогда, тем более, пройдемте, я вызываю машину.
И один из милиционеров по рации стал сообщать патрульной машине место, где они находились:
— …Тут в нетрезвом виде, распитие и сомнительная гражданка без документов.
Хирсанов моментально отрезвел. Он знал немало случаев, еще с советских времен, когда так, на пустом месте, ломались карьеры, просто от того, что из милиции в партком организации приходила бумага, и в постоянно идущей подковерной борьбе у одной из сторон появлялся неожиданный козырь. Он поискал в кармане деньги и, решив, что три тысячи хватит, предложил одному из милиционеров. Как будто с записанной на одной звуковой дорожке в одной невозмутимой интонации, как в метро объявляют станции, милиционер произнес:
— Дача взятки должностному лицу, при свидетелях.
— Ладно, ребята, кончайте шутить, — примиряюще сказал Хирсанов.
— Какие шутки, — отрезал милиционер тем же ледяным голосом. — Часть 2, статья 290. Должны знать, раз в администрации президента работаете.
— Женщина, вы гражданка России или Украины, у вас есть регистрация?
— Ладно, сколько вы хотите? — оборвал Хирсанов.
— Мы ничего не хотим, это вы хотите безнаказанно распивать в общественных местах. А мы ничего не хотим. Машина идет, поедем в отделение разбираться.
Хирсанов просчитывал варианты. Можно позвонить в президентскую службу охраны, но это если они не отнимут мобильный телефон, и все равно потом будет зафиксировано происшествие на компьютере федеральной службы. Можно позвонить водителю, чтобы он приехал, помог, но и это опять — сор из избы и быть обязанным, тем более что водитель хоть и свой человек, но, сто процентов, отчеты пишет куда следует. Ехать в отделение можно, но последствия неизвестны, в кармане было двадцать тысяч наличными и кредитная карточка. Хирсанов отозвал в сторону милиционера, которого чуть лучше рассмотрел:
