– Он сам признался? – недоверчиво переспросила Мариша, которая тоже слышала Мишкины слова и тоже была слегка ошарашена такой трактовкой его сна.
– Без сомнения, камни для нас потеряны, – очень убежденно заявил Григорий. – А теперь простите меня, я очень устал и хочу пойти отдохнуть.
С этими словами он откланялся и исчез за дверями спальни Иннокентия. Мы не стали его разубеждать переночевать в другом месте, у нас были дела поважней.
– Думаешь, он врет? – спросила я у Мариши, стоило двери в спальню захлопнуться, в чем я не поленилась убедиться собственными глазами.
– Когда дело идет о бесхозных драгоценностях, трудно что-либо предположить, – глубокомысленно заметила Мариша. – Во всяком случае, ведет он себя беспокойно и явно что-то замыслил. Почему он не разбудил Мишку? Не верю, что просто из-за того, что тот пожелал выспаться. Я не обязана всему верить и особенно сейчас, когда на карте стоит почти все мое имущество.
– И до чего же бандиты не смогут добраться? – заинтересовалась я.
– Ну, у меня есть маленький вклад в швейцарском банке, – скромно потупившись, призналась Мариша. – Но я и сама не могу им воспользоваться, потому что оставила мне его моя бабуля, и получить денежки я смогу только после достижения тридцати пяти лет. Бабуля скончалась в возрасте девяноста семи лет, а завещание писала за несколько лет до этого, когда уже пребывала в таком возрасте, что все моложе тридцати пяти лет казались ей сущими младенцами, которые не в состоянии уберечь свое добро или даже просто им воспользоваться без того, чтобы не навредить кому-нибудь, и себе в первую очередь.
– Вряд ли эти ребята будут держать тебя где-нибудь в своем логове еще почти десять лет только для того, чтобы потом вынудить тебя передать им свои деньги, – ехидно заметила я и отправилась спать.
Увы, у кого-то от переживаний аппетит пропадает, а у меня наоборот. Вернее, если это переживания личного плана, то аппетит стремительно сваливает прочь, а вот когда за мной по пятам бродит озверевшая шайка преступников, жаждущих расправы, то тут уж я готова слопать все, что угодно, чтобы восстановить свои силы и просто побаловать организм. Мариша тоже отличалась завидным умением есть много, вкусно и, главное, в любое время суток. Поэтому проворочавшись без малого около часа, мы сдались и отправились на кухню. Шуметь мы старались поменьше, так как нам было неловко перед Григорием. В этих же целях свет на кухне мы не зажигали, а когда ставили кастрюлю на огонь и открывали холодильник, то старались вообще не дышать. Впрочем, у Иннокентия радио играло круглые сутки, поэтому отдельные шумы, которых было никак уж не избежать, совмещались со звуковыми эффектами.
Как раз когда мы уминали с Маришей вторую порцию пельменей, сдобренную укропчиком, по коридору раздались тихие шаги, и в проеме двери возник Григорий, который держал оба свои ботинка в руках и крался вперед. Остановившись, он недоуменно уставился на нас.
– Разве вы не спите?
Из этого вопроса стало совершенно ясно, что он был уверен в обратном.
– А я вот решил почистить ботинки, – поведал он нам почти без заминки. – Очень уж они у меня грязные, противно будет завтра надевать.
И он в самом деле тщательно почистил их, мы с Маришей тем временем доели пельмени, и все снова отправились спать.
– Подозрительно мне это, – зашептала мне Мариша. – Чего это ему приспичило чистить обувь среди ночи? И почему он в таком случае не включал свет, как собирался чистить их впотьмах?
Я пожала плечами и улеглась в кровать. На сытый желудок меня потянуло в сон, что, учитывая поздний час, было вполне нормально. Для всех, но не для Мариши, потому что стоило мне заснуть, как она начала толкать меня локтем в бок.
– Вставай, лежебока! – вопила она. – Доктор только что сбежал!
– Куда? – удивилась я, глядя в темноту за окном.
– Как куда? – тоже удивилась, но уже моей недогадливости, Мариша. – К Мишке в гости.
– Мишка же здесь, – продолжала я настаивать на своем, так как видела в Маришиных словах прямую угрозу моему ночному сну.
Угрозу, которую надлежало подавить в зародыше, если я не хотела вляпаться во что-нибудь еще похлеще того, во что уже вляпалась.
– Он поехал к Мишке на квартиру. Забрал у него, спящего, ключи и смотался. Вставай! – потребовала безжалостная Мариша. – Мы тоже едем туда. Он что-то затеял, и я хочу знать что.
Пришлось встать, и мало того, что встать, так еще и отправиться ловить тачку. Мариша уверяла, что Григорий ушел пешком, а мы должны быть на месте раньше его. По правде говоря, меня совсем не тянуло отправляться, да еще среди ночи, в ту квартирку. В прошлый раз она показалась мне слишком беспокойным местом для того, чтобы приятно проводить в ней время. Но спорить с Маришей было глупо. Тачку мы принялись ловить прямо возле дома, и повезло нам с первой же попытки. Нас довезли по указанному адресу и даже особенно не лезли в душу, что для меня было особо приятно, так как дало возможность немножко подремать.
На месте мы оказались раньше нашего конкурента, но что с того? Ведь ключи Мариша умудрилась забыть у себя в сумке, а сумку забыть у Иннокентия на тахте. Мы в полном негодовании взирали друг на друга, обе совершенно убежденные, что виновата другая.
– Взламывать замки я не буду, – поспешно предупредила я Маришу прежде, чем она успела открыть рот.
– И не надо, – равнодушно пожала плечами та. – У нас все равно нет подходящего инструмента.
И, оставив меня в тягостных размышлениях о своей судьбе, если бы у Мариши случайно оказалось под рукой что-нибудь пригодное для вскрытия железной двери (кстати говоря, что это могло бы быть: нитроглицериновая взрывчатка или бронебойное орудие?), она отправилась к дверям, где скрывался мусоропровод. Три двери, снятые позапрошлой ночью с петель, уже встали на свои привычные места, а вот номерки по-прежнему нахально занимали чужие. Я полюбовалась на плод трудов моей подруги и тоже отправилась на черную лестницу, где нам пришлось устроиться на подоконнике и сделать вид, что мы забыли о мусоропроводе, находящемся прямо у нас под носом.
Григорий не заставил себя долго ждать. Я ощутила в себе прилив теплых чувств к нему, потому что не замечать мусоропровод с каждой минутой становилось все трудней и трудней. В том, что это именно он, мы убедились, выглянув через стеклянную дверь. Ключи у него и в самом деле были – предусмотрительный парень, не то что мы. Дверь ему открыть удалось, но и только, ибо вслед за этим произошло событие, которое мигом заставило меня разувериться в счастливой планиде Григория. Не успел он покончить с последним замком, которых я насчитала меньшее количество, чем в наш последний визит, как дверь распахнулась, и Григория втянула внутрь неведомая сила, сильно смахивающая на мускулистую мужскую руку.
– О-па! – в полном восторге произнесла Мариша. – А его, оказывается, ждали!
– Как же его? – усомнилась я. – Разве знали, что Мишка все ему растреплет. При самом лучшем раскладе они ждали хоть кого, а попался он. А при худшем раскладе они ждали либо Мишку, либо нас с тобой.
– Я же говорила тебе, что со мной не пропадешь! – убежденно произнесла Мариша. – Не забудь я ключи, и мы сидели бы сейчас на месте бедного Григория. Но я забыла, и в итоге мы на свободе, про нас никто не знает, и у нас все в порядке.
– М-да уж, – промямлила я в сильном сомнении относительно последнего.
Мариша тем временем направилась к Мишкиной двери, и прежде, чем я сообразила, что она явно нуждается в госпитализации как человек, который совсем не отдает себе отчета в своих поступках, она уже толкнула ее и заглянула внутрь. Затаив дыхание, я ожидала дубля второго, но его не последовало. Мариша осторожно заглянула внутрь и энергично замахала мне рукой. С трудом осознав, что от меня требуется, я все же присоединилась к ней.
– Там не менты, в этом нет ни тени сомнения, – прошептала мне Мариша.
– Почему? – удивилась я.
– Потому что менты не стали бы действовать так непрофессионально. Они бы обязательно оставили кого-нибудь у двери, а саму дверь снова бы прикрыли, чтобы не вызвать подозрений у следующей жертвы. И потом, если они и прибегают к угрозам такого рода, то только в общении с законченно отмороженными
