врал – дача у него была исключительно для отдыха. Никакая растительность у него на участке бы не выжила. Исключение составляли несколько грядок с какой-то зеленью и десяток яблонь. Впрочем, и те и другие выглядели одинаково неухоженно, хотя помирать вроде не собирались.
– С этими растениями всегда так: чем меньше с ними возишься, тем лучше они себя чувствуют, – мельком заметила Мариша и тут же переключилась на более волнующую нас тему. – Как нам его на разговор о Мишке вывести-то? Завтра, когда он протрезвеет, может быть поздно. Мишка наверняка велел ему держать язык за зубами, если это было что-то связанное с брильянтами, а если не связанное, то на фига оно нам?
– А как могут брильянты быть связаны с дядей Витей? – наивно спросила я. – Неужели ты думаешь, что это он на них...
– Да ты что! – махнула рукой Мариша, в руке у нее была зажата выдернутая редиска, и вся земля полетела мне прямо в лицо.
– Потише ты! – возмутилась я. – Почему бы нашему дяде Вите и не продать пару камешков, если Мишка оставил их ему?
– Потому что он художник, – с примерным видом срывая лук и укроп, пояснила мне Мариша, – а у художников богатая фантазия. Думаешь, если бы у него было столько денег, он бы сидел в этой дыре? Да он бы закатил такой праздник, что вся питерская богема потом несколько лет вспоминала. Нет, денег у него не так уж и много. Я думаю, что Мишка запрятал свои брильянты в какую-нибудь из его скульптур.
– Их же у него целая уйма! – в ужасе от предстоящей работы воскликнула я. – И кто нам разрешит все их раскокать? И даже если мы обойдемся без разрешения и все их грохнем, то кто поручится, что в них что- то есть?
– Поручиться с уверенностью нельзя, конечно, – согласилась Мариша. – Но с другой стороны, работы не так уж много. Надо разбить только те скульптуры, которые стояли в мастерской непосредственно во время визита туда Мишки. Так как вахтерша говорила, что Мишка ушел первым, а Виктор следом за ним, и руки у обоих были пустые. Да и не стал бы Мишка просить у Виктора, чтобы тот сам засунул брильянты в скульптуру. Не до такой же степени Мишка идиот, чтобы поверить, будто брильянты могут быть дороже какой-то там дружбы.
– Значит, сегодня пытаем Виктора, а если он ничего нам не говорит, то завтра громим его мастерскую? – подвела итог я.
– Придется, ничего не поделаешь, – лицемерно опечалилась Мариша.
Плевать она хотела на то, что погубит плоды творений мастера. Брильянты ей, видите ли, подавай. Совсем спятила. И я решила начистоту поговорить с Виктором и даже предупредить его, что с Маришей шутки плохи, пусть лучше расскажет все, как было на самом деле, если хочет остаться при своих шедеврах. И мы вернулись к Виктору. Я – полная благородных замыслов, и Мариша – замышляющая очередную дурно пахнущую аферу.
Лука, редиски и укропа мы набрали в количестве, достаточном для того, чтобы приготовить салат на десяток таких едоков, как мы. У Виктора нашлось несколько банок тушенки, которые уже стояли на столе в открытом виде и напоминали своим содержимым новый сорт устриц – очень больших, жирных и уродливых. А Володька притащил из магазина, помимо двух бутылок, еще буханку свежего хлеба и пакет томатного сока. Впрочем, на еду налегали только мы с Диной и Маришей, так что можно считать, что стол накрывался для нас. Мужчины налегали на жидкость странного зеленовато-коричневого цвета.
– Зубровка! – торжественно представил нам ее дядя Витя.
Из вежливости мы пригубили, а потом, чтобы, по словам Мариши, влиться в струю (интересно, что она под этим подразумевала), мы выпили залпом первую рюмку. Странно, но я не умерла и вообще особого вреда для своего здоровья пока не ощутила. По телу разлилось даже приятное тепло, и потянуло в сон. Впрочем, не меня одну. Мариша тоже клевала носом, а дядя Витя осилил лишь три рюмки, после чего упал лицом в стол (салат я предусмотрительно из-под его носа изъяла) и уснул на этот раз окончательно и бесповоротно. Мы это поняли сразу, а вот Володька попытался добудиться своего соседа, но все его усилия оказались тщетны. После этого он несколько невразумительно объяснил нам, что ему надо по одному делу, ушел и больше не возвращался.
Спать мы устроились на чердаке. Тут лежала солома, которая выглядела достаточно свежей, и несколько одеял, которые таковыми не выглядели, но на улице стояла такая жара, что они были и не нужны. Оставшуюся бутылку зубровки мы забрали с собой, рассчитывая использовать ее утром в качестве легкого шантажа или подкрепляющего средства (как повезет) при разговоре с дядей Витей.
– А он ночью не сбежит? – проваливаясь в сон, спросила я у Мариши.
– Не знаю, – равнодушно произнесла Мариша. – Можно его связать.
Эта идея показалась мне крайне привлекательной, и я еще успела подумать о том, как Мариша здорово это придумала, мне бы ни за что не догадаться, но тут же я обнаружила, что не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой; покорившись судьбе, я пустила все на самотек и заснула счастливым сном.
Утром мы проснулись вместе с птичками, на которых бесстыжая Дина устроила охоту. Ласточки носились под потолком с истошными криками о помощи, действующими лучше всякого будильника.
– Как тебе не стыдно? – укорила свою кошку Мариша. – Что плохого сделали тебе эти милые существа? Разве они для этого созданы?
Дина уставилась на нее в немом изумлении, так как не представляла себе, для чего еще могут существовать эти самые создания.
– Ну ладно, – согласилась Мариша. – Разбудили нас, так это даже хорошо. Наш хозяин не успеет сбежать в магазин и вообще никуда не успеет сбежать.
И в самом деле, снизу раздавался такой мощный храп, что только диву оставалось даваться, как это мы сумели хоть сколько-нибудь под него поспать. И становилось совершенно ясным, что мои вчерашние опасения оказались напрасными. Мы сняли Дину с балки, которая проходила прямо под потолком, и тем самым устранили угрозу ласточкиному выводку. Спустившись вниз, мы обнаружили нашего дорогого скульптора спящим на коврике возле двери.
– Вроде вчера мы оставляли его за столом? – недоуменно произнесла Мариша. – Зачем он туда перебрался?
У меня было соображение на этот счет, но так как в последнее время нам и так слишком часто встречались люди с психическими отклонениями, от чудачеств которых мы порядком натерпелись, то я решила держать свое мнение при себе, опасаясь расстроить Маришу и надеясь, что ошибаюсь. Но Мариша таковой душевной чуткостью не отличалась, поэтому она, недолго думая, высказала наболевшее.
– Опять нам псих попался, – недовольно заявила она. – Мало нам беспамятного Мишки и свихнувшегося доктора, так нам еще и этот экземпляр, который вообразил себя собакой, подвалил. Ничего не скажешь – везет.
Про себя она почему-то не стала упоминать.
«Должно быть, забыла», – утешилась я и перестала об этом думать.
– Может, он просто хотел выйти, но не смог справиться с замком, – предположила я, сама сильно сомневаясь в своих словах, так как никакого замка на двери просто-напросто не было.
Видя, что никакого удовольствия от своего сна дядя Витя не получает, мы приступили к его побудке. Делом это оказалось долгим и трудоемким. Дядя Витя не реагировал ни на какие внешние раздражители. Будильник он презрительно проигнорировал, сделав вид, что творческим натурам наплевать на часы. Холодный душ из кастрюльки лишь заставил его переменить позу и отползти на сухое место, а наши энергичные потряхивания и похлопывания попросту не замечал.
– Что за кошмар? – простонала я, когда мы без сил плюхнулись на стулья, беспомощно взирая на мощно храпящего скульптора. – Еще целый день впереди, дел куча, а я уже с утра заработала самый настоящий стресс, который надо теперь как-то снимать. Где там у нас спрятана та заветная бутылка странного цвета?
– А-а! – радостно вспомнила Мариша. – Сейчас достану.
И странное дело: стоило нам звякнуть стаканами и приступить к отдиранию пробки, как беспробудно спящий дядя Витя проснулся. А ведь именно сейчас мы старались шуметь как можно меньше.
– Девочки, – продрав глаза, произнес наш хозяин, – что это вы тут делаете?
– Завтракаем, – невозмутимо ответила Мариша и, будучи девочкой, имеющей понятие (правда, самое
