– Надо попытаться выбраться отсюда, – решительно заявила Мариша.
А кто против? Мы уставились на нее, ожидая, когда она предложит нам способ спасения.
– Во-первых, надо избавиться от этой цепи, – сказала Мариша и начала активно ее дергать.
Я с тоской продолжала размышлять о том, что Жорик с Юркой, видимо, потеряли нас, иначе давно были бы здесь. Мишка хотел что-то возразить Марише, но не успел, в этот момент в подвале появился Григорий в сопровождении двух своих бронтозавров и весьма ехидно произнес:
– Не думаю, что это хорошая мысль, девочки. Мариша, мой долг заметить тебе, что ты очень плохо влияешь на остальных.
– Вот! – с торжеством старожила, показывающего новичку лучший способ ускользнуть от когтей дикого скунса, сказал Мишка. – Об этом я и хотел вам сказать, у них тут микрофоны поставлены.
– Ты еще забыл кое о чем, – добавил Григорий. – За плохое поведение ты лишался порции воды, но теперь к этому будут прибавлены и физические наказания. Начнем с представительниц слабого пола.
– Почему это с нас? – рассвирепела я. – Как в вагон метро пропустить, так вы вперед и отпихиваете нас почем зря, а как физические наказания, так девушки вперед. И вообще мы тут новенькие. Начинать нужно с Мишки.
– Вас не спрашивают, – заявил Мишка. – Григорий тут главный, ему видней.
– Трус! – прошипела Мариша. – Трус и мерзавец! И чего я помчалась твою шкуру спасать? Забрала бы брильянты себе и жила бы себе припеваючи остаток дней где-нибудь на Канарах. Русских мужиков там много, скучать бы не пришлось.
– Так ты знаешь, где брильянты?! – воскликнули в один голос Мишка с доктором, и на лицах обоих было написано совершенно одинаковое недоверие к ее словам и безумная надежда, чтобы они оказались правдой.
– Знаю, но только веры вам обоим больше нет. А тебе, Григорий, особо. Я вот тебе, к примеру, скажу, а ты вместо того, чтобы отпустить нас, оставишь гнить в этом подвале. Где мы, кстати?
– В подвале разрушенной церкви, – машинально ответил тот, но тут же спохватился и заголосил во все горло: – Да что ты, Маришенька! О чем ты говоришь? Разве стал бы я тебя на самом деле пытать, у меня бы и рука не поднялась. А про Дашу я и вообще не говорю. Моя воля, я бы ее на руках носил. Всем, по-моему, видно, что я только и мечтаю о том, чтобы она согласилась выйти за меня замуж. Я всего лишь Мишку припугнуть хотел. Но раз он теперь нам не нужен, так пускай идет на все четыре стороны. Мы и без него справимся, верно?
– Так нечестно, – буркнул Мишка из своего угла. – Я не согласен.
– А ты помолчи! – приказала ему Мариша. – Помнится, кто-то советовал слушаться Григория и говорил, что он тут главный. Не помнишь, кто это говорил?
– Не будем ссориться, – поспешно сказал Мишка. – Где камни?
– Сначала цепь, а потом скажем, – уперлась Мариша.
– Конечно, конечно, – засуетился Григорий, бросаясь к нам.
Тут уж мы постарались напомнить ему, кто тут слабый пол, и он нас отцепил первыми. К сожалению, наручники все еще оставались при нас, когда в подвал ворвалось еще одно действующее лицо. И оно было совсем не тем лицом, которое бы мы с Маришей жаждали видеть. Им оказался Иннокентий, который сразу же железным голосом, от которого у доктора замерла протянутая к нам рука, произнес:
– Что ты делаешь? Опомнись, твое увлечение женщинами тебя погубит. Они же тебя обманут. Они же известные мошенницы. И неужели ты думаешь, что у твоего друга-бандита может оказаться порядочная невеста? Не верь им на слово ни в коем случае.
– Еще один, – простонала Мариша. – Сколько вас тут?
– Где камни? – спросил у нее Иннокентий. – Колись быстрей, мне некогда.
– Иннокентий, – удивился Мишка, – что за тон, и что ты тут делаешь?
– Тоже хочу зачерпнуть из корыта. Не тебе же одному со своей телкой хлебать. Каким же ты оказался вероломным другом!
– Это ты мне говоришь? – снова удивился Мишка. – Если уж кого и упрекать в вероломстве, так это тебя.
В ответ на это Иннокентий сделал знак двум своим амбалам, и те двинулись на нас с Маришей. Мы приготовились немедленно умереть от страха, но амбалы очень кстати свернули с прямого пути, чтобы покопаться в кожаном чемоданчике.
– Чего вы? – испуганно пискнули мы. – Камни в целости и сохранности. Можно поехать и забрать.
– Это я и собираюсь сделать, – проскрипел Иннокентий. – Скажите место, и обойдемся без кровопролития.
– А зачем вам эта пилочка? – интересовалась тем временем у амбалов Мариша. – И эти щипчики?
На этот вопрос нам никто не стал отвечать. Но два диплодока с такой мощью двинулись на нас, что надежды на благополучный исход Маришиных исследований не оставалось. И мы, не сговариваясь, дружно завопили:
– Помогите! Убивают!
И тут случилось чудо. Дверь в третий раз открылась, и на пороге возник Жорик с двумя крепкими ребятами. Больше в проеме не поместилось, остальные выглядывали у него из-за плеча. В руках у них было огнестрельное оружие, и я впервые поблагодарила судьбу за то, что в мире еще есть люди, которые, нарушая закон и все предписания, все-таки носят при себе оружие и даже не стесняются его время от времени пускать в ход.
Жорик с интересом огляделся по сторонам. Потом осмотрел нас с Маришей, скованных по рукам и ногам, и перевел взгляд на перепуганных доктора с Иннокентием и равнодушных амбалов, которые еще не сообразили, что произошло нечто непредвиденное. Затем Жорик повернулся к нам с Маришей и сказал:
– Простите, девчонки, задержались немного.
После этого всех стали выводить из подвала. Нам с Маришей достались все почести. Обращались с нами так же бережно, как какая-нибудь старая дева цацкается с дорогими ее сердцу фарфоровыми безделушками. Остальных вытаскивали без всяких церемоний. Потом нас с Маришей и Мишку усадили в «Мерседес» Жорика, а наших обидчиков покидали во вместительный джип. Пока их туда забрасывали, мы смогли осмотреть из окна «Мерседеса» то место, которое едва не стало нашим последним приютом. Надо сказать, выглядело оно для этой цели подходяще. Церковь, разрушенная где-то в начале века да так и не отреставрированная. Стены, там, где они сохранились, были сплошь покрыты лишайником, а в трещинах между камней пышно разрослись кустарник и дикая малина. Когда-то вокруг, должно быть, стояли деревянные дома, но они то ли сгорели, то ли сгнили, и теперь от них почти ничего не осталось. Церковь выдержала натиск времени, и ее контуры были еще узнаваемы под зеленой завесой растительности.
– Как начала «восьмера» петлять по проселкам, мы ее и потеряли, – рассказывал нам Жорик. – Пришлось заехать в деревню и порасспросить пацанов, не видели ли чего подозрительного. Те еще бараны! Пялятся на нас и молчат. Хорошо один вспомнил, что на развалинах старой церкви прошлой ночью какое-то свечение было. Он с дискотеки возвращался из соседнего села и решил срезать путь, через лес пройти. Это свечение так его напугало, что он даже когда рассказывал, весь трясся от страха. Еле уговорили его показать дорогу. Пришлось сотню баксов отвалить, меньше не было, а просто так он ехать отказывался. Мол, дело нечисто.
Мы поежились и сказали, что они прибыли как нельзя кстати. А через несколько часов мы уже сидели в небольшом ресторанчике, целиком занятом компанией Жорика, к которой присоединялись все новые и новые люди. Прослышав про счастливое завершение поисков, они рвались поздравить Жорика и Мишку, вновь ставших лучшими друзьями. Про мрачный церковный подвал и атрибуты из секс-шопа мы старались не вспоминать. Мишка лучился счастьем, на мой взгляд, совершенно незаслуженным. Брильянты мы торжественно передали Жорику, а тот положил их в сейф в банке. Для того чтобы открыть его, пришлось вызывать управляющего, но зато теперь все были счастливы и спокойны. Все, за исключением нас с Маришей. Над нами темными тенями порхали призраки ее возлюбленных и мешали радоваться жизни, отравляя своими жалобами наше существование. А окружающие ничего не замечали, их волновало одно: «Как ты додумался запрятать брильянты в те булыжники?»
В ответ Мишка скромно молчал, и вовсе не из-за излишка застенчивости, он попросту не помнил того момента, как запихивал брильянты в глину и формовал из нее булыжнички, которые затем покрасил в
