разные цвета. Ничего этого он не помнил, а у нас с Маришей не хватило времени посвятить его во все тонкости, поэтому он и отмалчивался.
– Вот зачем ты в Питер мотался, – ужасно довольный, что нашел-таки отгадку мучавшего его вопроса, провозгласил Жорик, а в Мишкиных глазах появился первый проблеск мысли.
– И художник твой молодец, так сделал, что и не подкопаешься, – подтвердил Юрка. – Но идея, безусловно, была твоя?
Мишка расправил плечи и гордо произнес:
– Да, не каждому пришло бы в голову.
– И денег ты ему на пропой достаточно оставил, все предусмотрел, – продолжали все нахваливать Мишку, зная, со слов Жорика, гораздо больше самого Мишки. – Пока он пьянствовал, ты мог быть совершенно спокоен, что он не помчится сам разыскивать эти камешки.
– А наш доктор, оказывается, был прав, – заметил справедливый Юрка. – Он с самого начала нашел нам эти камешки, только мы не догадались их расколупать. А если бы догадались, не пришлось бы тратить столько сил и времени и на Питер, и на то, чтобы часами колесить по деревням, разыскивая Мишку.
– Доктора предлагаю простить, – сказала добросердечная Мариша. – Это все Иннокентий его подговорил, пользуясь тем, что у Гришки голова после удара плохо соображала. Доктора надо лечить, а не наказывать. То есть можно сначала вылечить, а потом наказать. А вот вредного Иннокентия надо передать милиции. Пускай она с ним разбирается.
– Похищение людей и вымогательство с угрозой применения физической расправы должно его надолго запрятать за решетку, – радостно подтвердил Мишка. – И потом он признался мне, что посылал своих людей якобы для того, чтобы посмотреть: что заставляет меня жить у него целую неделю.
– А мы их видели! – воскликнула Мариша. – Они в квартиру попасть не могли, потому что...
Тут я ее изо всех сил пихнула под столом ногой, чтобы она заткнулась и не наболтала лишнего. Совсем незачем этим личностям, которые сейчас доброжелательные и веселые и вообще лучшие наши друзья, а несколько часов назад угрожали на ленточки порезать, знать о наших похождениях. Кто их поймет, этих бандитов, психика у них неустойчивая, вдруг усмотрят личную обиду в том, что мы немного попользовались Мишкиной квартирой?
– ...Отмычек у них толковых не было, – пояснила я за Маришу.
– А у тебя же... – начал Мишка, обращаясь к Марише, – нетрудно было догадаться, в следующий момент он ляпнет, что у самой-то Мариши были ключи от его квартиры, поэтому я бесцеремонно его прервала на половине фразы и спросила:
– Так ты вспомнил, куда дел Маришину связку ключей, тех, что с сиреневым пуделем?
– Нет, – расстроился Мишка. – Представляешь, не помню. Даже такую малость для вас сделать не могу. Помню прекрасно, они лежали в прихожей, там есть столик под телефоном, а в один прекрасный день я полез в ящик, а ключей там уже нет.
– А зачем ты за ними полез? – поинтересовалась я. – Обычно когда человек лезет, чтобы достать какую-то вещь, его к этому побуждают какие-то внешние раздражители.
– Никто меня не раздражал, – насупился Мишка. – Просто позвонила одна моя приятельница и потребовала вернуть ей ключи. А они лежали там же, и я вспомнил про Маришкины. Она-то их у меня никогда не требовала обратно. Влюблена была, как кошка, и все надеялась, что я вернусь, – с потрясающим самодовольством сытого кота заявил Мишка.
– Потому что, во-первых, сперва не помнила, что они у тебя, а во-вторых, когда все-таки вспоминала, то подумала, что ты в тюрьме, и решила не требовать их назад, – поспешила я его разочаровать.
Но судя по тому, что лицо у него не вытянулось, он мне попросту не поверил, решив, что это я ревную к той самой девице. Но главное вот что: было совсем не похоже, что Мишка, одержимый местью, пробрался к Марише и принялся методично ликвидировать на ее территории всех своих конкурентов. Ему, должно быть, даже мысль об их существовании в голову не приходила. Наверно, думал, что Мариша день-деньской проливает по нему горькие слезы и перечитывает по нескольку раз его письмо, заливая строки потоками слез.
Значит, если это не Мишка и не подручные Жорика (а это точно не они, ведь про Маришу до ее появления в Москве никто не вспоминал), то остаются питерские знакомые Мариши. А стало быть, задерживаться нам тут нечего, фортуна, как говорится, дама переменчивая.
– Как насчет вознаграждения нашедшему сокровища? – услышала я тем временем ласковый Маришин голосок. – Что-нибудь в размере оплаты перелета Москва – Петербург на два человека в оба конца и стоимости новой железной двери.
– О чем речь? – вопил в ответ изрядно набравшийся на радостях Жорик. – Все будет в лучшем виде. Сами вас и отвезем, когда время придет. Вы ведь еще не уезжаете?
– Уезжаем, – подтвердила его опасения Мариша. – И немедленно. У нас дел по горло.
Этого Жорик ни осознать, ни понять не мог. Но требуемую сумму выделил и приглашал приезжать еще. Мы обещали, но про себя клялись, что ноги нашей тут не будет ни под каким предлогом. Мишка к моменту прощания совсем упился, Юрка куда-то исчез, а с Жорика мы получили, что могли, а потому и удалились по-английски, никого больше не побеспокоив.
– Господи, как хорошо оказаться дома, – сказала Мариша, укладываясь с ногами на моей кровати у меня дома.
Меня ее слова заставили насторожиться. Дину тоже переселили от соседки ко мне. Все были в сборе, всерьез и надолго.
– Ты еще не совсем дома, – сочла нужным заметить я Марише.
– Ты что? – испугалась она. – Я не смогу жить в квартире, пока преступник не будет найден. И потом, ты же знаешь, что я не засну там. Мне призраки спать не дадут, даже если я и сумею на секундочку закрыть глаза, перестану бояться визита убийцы. Ты же не можешь меня выгнать?
– Выгнать не могу, но могу переселиться вместе с тобой, – сказала я.
– Серьезно? – обрадовалась Мариша. – Я боялась тебе предложить, ведь ты и так из-за меня настрадалась. Но раз ты сама хочешь...
Мы немедля приступили к реализации программы обеспечения безопасности Маришиного жилья. Сделать это оказалось проще простого. Оказывается, за наличные деньги и у нас в стране умеют делать быстро и качественно. Слесарь нам попался рукастый. Мы за ним специально ходили в жилищную контору. То есть не для того ходили, чтобы выбрать самого рукастого, кто их там, мужиков, разберет, у иного, глядишь, руки что лопаты, а как начнет делать чего, так хоть беги из дома. Нет, нам нужно было видеть, кого нам пришлют, лишь в целях безопасности. Не можем же мы пускать в квартиру невесть кого. Кто угодно может прикинуться слесарем, поэтому мы настаивали, чтобы нам показали нашего собственной персоной, и даже потратили около часа своего драгоценного времени на то, чтобы дождаться его и сопроводить домой.
Вместо фанерной двери, которая у Мариши для фасона была обита кожей, слесарь притащил нам невесть откуда дубовую дверь толщиной в добрый кулак. Мы не стали допытываться, где он ее раздобыл, и сотрудничество пошло как по маслу. Слесарь сам отправился в магазин и принес целых три замка, один он купил с рук у какого-то бомжа, и именно этой покупкой почему-то очень гордился. Лично мы ничего примечательного в этом чуде не углядели. Был он ригельный, и для того, чтобы открыть дверь изнутри, надо было хвататься за странного вида шпенек, который что-то смутно напоминал. Я поломала голову и сообразила, что это всего-навсего крышечка из розовой пластмассы, которые обычно используют для закупорки аптечных бутылочек с алтейкой и подобных микстур.
– Вы не понимаете, – неожиданно раскипятился слесарь в ответ на наше робкое замечание о странном виде замка, – это же уникальный экземпляр. От двух других замков у любого уважающего себя взломщика найдется пара ключей, которые к ним подойдут, а это чистой воды раритет ручной сборки. Да что вам объяснять, вы же, бабы, ничего в этом не смыслите.
– Очень даже смыслим, – обиженно взвыли мы в один голос.
В результате замок занял свое место на двери, а Марише был передан единственный уцелевший во многих войнах и пожарах, как поведал нам со слов бомжа слесарь, ключ от этого замка. Если судить по внешнему виду замка, бывший его хозяин вполне мог говорить правду. Закончив укрепление дверных проемов, мы начали подумывать об укреплении оконных, но тут раздался звонок телефона, а следом за ним
