отчаянии спросил Суреныч.
– Она отомстила ему за то, что он поверил нашим словам, – пояснил Лысый. – Потому что эти слова оказались для него важнее, чем его любовь, чем она сама. Женская логика вообще непредсказуемая вещь. За свою боль она возненавидела всех нас троих.
– О-о! – уважительно протянул Суреныч. – Так и правда могло быть. Могло, но было ли?
– А вот это нам и предстоит узнать, – сказал Лысый. – Для начала нужно узнать, где она живет.
– И жива ли вообще, мало ли что могло случиться, – подсказал Суреныч.
– Я сердцем чую, что Ленка жива и это дело ее рук. Помнишь, она как-то выдрала тебе целый клок волос? А что ты сделал, всего лишь сказал при Ленчике, что у нее разного цвета глаза, а у женщин, мол, это признак легкости поведения.
– Да, темперамент у нее был будь здоров. На десять женщин хватило бы. И энергии тоже. Чем она только не увлекалась! И плаванием, и стрельбой, и вязанием, и в кружок, где они мастерили разные механизмы, пять лет ходила.
– А мечтала всегда работать на военном заводе, как ее погибший отец, – закончил Лысый. – Если она так и сделала, то после двадцати лет работы на таком заводе у нее вполне мог оказаться доступ к взрывным устройствам. Их-то она нам и подложила.
– И как ты предлагаешь ее искать? – спросил Суреныч.
– А на что справочное? – ответил Лысый.
И друзья детства отправились в справочное бюро.
– Гражданка Сухарева Елена Константиновна 1956 года рождения из города Сочи выехала в 1973 году, – сообщили им в окошке справочного.
– И что, с тех пор не возвращалась? – спросил Лысый. – У нее тут бабушка оставалась.
– Я не ясновидящая, – невозмутимо буркнула девушка в окошко. – Давайте данные бабушки.
Узнав их, она надолго уткнулась в свой компьютер.
– Сухарева Елена Константиновна 1916 года рождения умерла еще в 1980 году, – наконец сообщила девушка. – Других родственников искать будем, а то мне закрываться пора?
– А как узнать, куда выехала наша Елена Константиновна? – спросил Лысый.
– Которая младшая? – поинтересовалась девушка.
– Разумеется, – разозлился Суреныч.
– Про младшую не знаю, а про старшую спросите у ее соседей. Должны же они хоть что-нибудь знать.
Девушка после этого с треском захлопнула окошко и демонстративно принялась жевать бутерброд, всем видом показывая, что сейчас ее лучше не трогать.
Опрос соседей мало что дал. Все, кто знал Сухаревых, разъехались кто куда. Ничего удивительного в этом не было, так как дом пошел на снос. Остаток дня Лысый с Суренычем провели в различных городских учреждениях, пытаясь выяснить, куда именно переехали жильцы снесенного дома. Наконец в самом конце рабочего дня им выдали распечатку с новыми адресами всех жильцов злополучного дома. Опрос жильцов решено было начать немедленно. К сожалению, в распечатке не были указаны фамилии, а стояли только номера квартир, справа от них новые адреса. Иногда адреса было целых два.
Однако, объезжая сначала адреса, которые которые были в единственном числе, Суреныч с Лысым порядком поиздержались на такси. Начали они с квартир, находившихся на одной лестничной площадке с Лениной квартирой. Их жильцов раскидали в разные концы города, поэтому таксисты заламывали поистине чудовищные суммы. И было вдвойне обидно слышать везде: «Мы не из того дома, мы тут всего год живем» или «Мы курортники, хозяина видели один раз, когда за деньгами приходил». В лучшем же случае им говорили: «Таких не помним».
– У меня вся наличка кончилась, – наконец сказал Лысый. – Никогда не думал, что частники так здорово живут. Они же нас с тобой как липку ободрали.
– Есть еще один адрес, как раз неподалеку, – сказал Суреныч, до того внимательно изучавший список. – Можно обойтись без транспорта. Правда, он относится к квартире этажом ниже, но вдруг. Я, например, лучше знаю своих соседей сверху и снизу, потому что одни периодически затапливают меня, а вторых с такой же регулярностью затапливаю я.
– Пошли, – согласился Лысый. – Но это уже точно последний. И чего ты не взял свою «шестерку»?
– Она у меня спрятана, – признался Суреныч. – Машину я поставил в один частный гараж, и чтобы ее забрать, нужно предварительно договариваться с хозяином. А он предупреждал, что сегодня его не будет. Я же не думал, что нам придется столько мотаться.
– А сам ты взять свою машину не можешь?
– Не могу, такое уж условие. Зато у него не гараж, а настоящий бункер. Все под током, а вместо сторожа серийный убийца, а с ним два добермана. И двери бронированные. Так что теперь я за свою машину совершенно спокоен.
– А вот мы и пришли, – перебил его Лысый.
Друзья подошли к добротному кирпичному дому и позвонили. Дверь им открыла девочка с косичками, при виде которой герои приуныли. Девочка была такой маленькой, что родилась явно позднее восьмидесятых и помнить бабушку Лены не могла.
– Девочка, ты одна? – ласково спросил Лысый.
– Вот еще, – фыркнула кроха. – Тогда я бы не открыла. У нас полный дом народа. Все курортники собрались, папа с мамой приехали и бабушка никуда не ушла. Так что можете заходить.
Лысый с Суренычем послушно вошли в дом следом за девочкой.
– А вы к кому? – неожиданно спросил ребенок.
– Нам надо узнать про одну женщину, которая жила раньше, еще до твоего рождения, с вами в одном доме, – ответил Суреныч.
– Тогда это к бабушке, – решила девочка. – Папа с мамой вечно в экспедициях пропадают, они про соседей совсем ничегошеньки не знают. Я бы тоже могла помочь, но раз «до моего рождения», тогда к бабушке.
Она провела их на кухню, где возле плиты хлопотала еще не старая женщина.
– Вы Сухаревых знали? – с ходу начал Суреныч, которому страшно хотелось поскорей покончить с этим делом, услышать очередное «таких не знаю» и ехать домой ужинать.
– Я таких и не знаю, – оправдала его ожидания женщина.
– Пошли отсюда, – сказал Суреныч, поворачиваясь, чтобы уйти. – Только зря время потеряли. Никто Ленку не помнит.
– Стойте! – вдруг воскликнула женщина. – Вы про Лену спрашивали? Я сразу и не поняла, давно это было. Думаю, какие такие Сухаревы, а сейчас вспомнила, что и в самом деле жили такие под нами. Мы их иногда затапливали. Знаете, дом был старый, вечно все протекало. Нас потому и расселили.
Не прошло и пяти минут, как наши герои сидели в уютной маленькой комнатке, единственной из четырех комнат квартиры, которая осталась в пользовании бабушки и внучки. Остальные помещения занимали разномастные курортники. Бабушка Евдокия Семеновна тоже была рада поговорить о своей бывшей соседке с людьми, которые ее тоже помнили. К сожалению, ее рассказы больше касались старшей Елены Константиновны, которая Лысого с Суренычем всегда терпеть не могла. Поэтому они с трудом выслушивали воспоминания старушки о том, какой прекрасной женщиной была усопшая. Однако вскоре в комнату заглянула дочка Евдокии Семеновны, которая тоже не забыла тех соседей и, в отличие от матери, хорошо помнила именно младшую Лену.
– Я даже дружила с Леной и мечтала походить на нее. Знаете, как это бывает у девчонок, выбираешь себе девушку на несколько лет постарше и только и думаешь, как бы вырасти хоть немного похожей на нее. Я страшно горевала, когда она уехала.
– Но потом же она навещала свою бабушку, – возразила ей Евдокия Семеновна. – Ты встречала ее.
– Это совсем не то, – грустно возразила дочь. – А я так и не узнала, почему она уехала.
– Как почему, уехала поступать в институт.
– Но Лена же собиралась поступать здесь, в Сочи, она мне много раз говорила, что не оставит бабушку одну.
