жестом велел оставаться на лестничной площадке. Его снова никто не послушался. И стоило Феликсу скрыться из вида, как девушки гуськом потянулись за ним.
Шагали они очень осторожно. Мариша и Инна двигались на цыпочках, чтобы не стучать своими каблуками. И все равно Феликс расслышал их приближение.
– Чего вы там жметесь! – крикнул он им. – Идите сюда! Похоже, никого нет!
В квартире в самом деле никого не было. Она была невелика. Всего одна комната. И осмотреть ее не отняло много времени. Хозяина тут не было. И еще создавалось впечатление, что Платон собирался в большой спешке. И тем не менее следов насилия нигде не было видно.
– Он что, просто уехал? – недоуменно повертев головой по сторонам, произнесла Этна. – Вот так, взял и смотался? Мы же разговаривали с ним всего три часа назад. Он никуда не собирался!
– Зулюся! Ты что, говорила с Платоном? – неожиданно завопил Феликс. – Что он тебе сказал? Нет, почему ты мне ничего об этом разговоре не рассказала?
– С какой стати? Ты и так слишком многие из моих проблем взял на себя. Должна же я была хоть что-то разрулить сама.
Но Феликс ее не слушал. Он метался по квартире, словно раненый осьминог. Именно столько конечностей мелькало в глазах подруг при его движениях.
– Если бы я знал! – горестно восклицал он при этом. – Если бы я только знал! Он бы не успел удрать!
– Куда удрать? Кто? О чем ты?
– Он удрал! А все я виноват! Прости, Зуля, ты тут на самом деле ни при чем. Это я виноват. И только я! Только я!
– Да в чем дело? Ты можешь объяснить толком?
Терпение Этны подходило к концу. И Феликс наконец остановился.
– Хорошо. Видишь ли, вся эта история с Герой и с тобой, мне было так тяжело... А Платон всегда был самым понимающим из нас всех. И он всегда казался таким беспристрастным. Я и подумать не мог, что эта новость произведет на него такое впечатление. И тем более, что приведет к таким ужасным последствиям.
– Я ничего не понимаю, – произнесла Этна.
– Что тут не понять? Я был расстроен. Ревновал тебя к Гере.
– Ревновал? Но с какой стати?
– Как с какой стати? Ты же кинулась ему на выручку! Думаешь, я не знал, что за мысли бродят в твоей головке? Ты хотела дать ему улизнуть!
– Но он мой брат. Это было вполне естественно, помочь ему!
– Этна! Ты хороший оперативник. Будь искренна хотя бы сама с собой! Если бы на месте Геры был Платон, разве ты поступила бы так же?
– Но Платон не преступник! И никогда им не станет.
Вместо ответа Феликс горестно застонал.
– Нет, так ты ничего не поймешь. Хорошо, я скажу тебе, что думаю.
– Скажи.
– Это Платон убил Геру!
В комнате на какое-то мгновение повисло молчание. А затем Феликс заполнил его своими словами. Они сыпались из него, как горох из дырявого мешка. Каждое в отдельности несло какой-то смысл. Но увязываться вместе в головах девушек они никак не желали.
И когда Феликс закончил, Этна спросила:
– Ты говоришь, Платон убил Геру? Я ничего не понимаю. Но за что?
– Господи, Этна! Я же только что буквально разжевал тебе мотивы поведения Платона. Да ты что, его сама не знаешь?
– Знаю.
– Помнишь, как он был привязан к отцу? Он единственный, кто его на самом деле понимал. Платон боготворил его.
– И что в этом ужасного? Зачем же убивать Геру?
– Ты что, не понимаешь? Он не мог допустить, чтобы Гера опозорил имя отца.
– О! – вырвалось у Этны. – А откуда Платон мог об этом узнать?
– Это я случайно сболтнул, что Гера связался с криминалом и теперь его ждет наказание.
– Ты?!
– Да! Мне было так тяжело. Я представлял, как это будет для Геры ужасно. Суд, тюрьма, потом жизнь с клеймом осужденного за уголовное преступление. Но для Платона в этом был еще и свой подтекст.
– Какой?
– Он в первую очередь подумал, а вдруг начнут выяснять, кто взрастил, кто воспитал подобное чудовище? И дойдут до Юлиана Ивановича. А Платон не мог допустить, чтобы на память отца легло малейшее пятнышко. А не то что такой позор.
Этна ошеломленно молчала. Кажется, до нее стало доходить.
– Боже мой, – прошептала она, и ее большие глаза наполнились слезами. – Все верно. Это вполне в духе Платона. Подумать только, а я еще удивлялась, почему Платон в тот день такой добрый и приветливый с Герой. А сам словно натянутая струна. Теперь мне все ясно!
– Он убил его, чтобы пятно бесчестия не легло на всех нас.
– И главное, чтобы память отца никто не посмел оскорбить наветом, что тот плохой воспитатель.
И брат с сестрой, схватившись за руки, неожиданно обнялись. Кажется, им стало легче, когда они хотя бы отчасти сумели оправдать и понять поступок Платона. Чего нельзя было сказать ни про Инну, ни про Маришу.
– Разрази меня гром, если я понимаю, чем один сын мошенник хуже, чем другой сын, но уже убийца, – произнесла Инна.
– Мне кажется, Платон поступил в высшей степени эгоистично и жестоко.
– Ага. Мог бы и письмо с признанием напоследок оставить.
– Чтобы других людей за его преступление в милицию не тягали.
И уже хором подруги закончили:
– Юлиан Иванович его бы не одобрил.
Однако это не объясняло главного. Где сейчас Платон? И как теперь искать преступника и братоубийцу?
– Я займусь этим! – пообещал мужественный Феликс.
– Ты уже навалял дел, – пробурчала Мариша вполголоса. – Разведчик хренов.
– И будьте уверены, я его найду! – не услышав ее злой реплики, воскликнул Феликс. – Я должен. Я просто обязан!
– А я тебе помогу, – добавила Этна, нежно прикасаясь к руке своего Феликса.
Этим их обещанием подругам и оставалось утешиться. Но по крайней мере теперь с Ани было снято обвинение. И можно было заняться более насущными проблемами. А в том, что они назрели, Мариша не сомневалась.
И уходя из квартиры Платона, она долго шепталась о чем-то с Этной. Причем если сначала та кивала рассеянно и слушала невнимательно, то к концу Маришиного монолога Этна явно оживилась и заинтересовалась.
– О чем вы там с ней толковали? – спросила у подруги Инна, когда они вышли на улицу.
– Хочу вернуть свой пейзаж на его законное место.
– И Этна тебе может в этом помочь?
– У меня есть один план, – таинственно сказала Мариша. – Но на этот раз только нам вдвоем, боюсь, будет не справиться.
– А при чем тут Этна?
– Она обеспечит мне силовую поддержку.
– А я? Что мы вообще будем делать?
– Одно могу тебе сказать – сегодня ночью нам поспать вряд ли удастся, – загадочно отозвалась Мариша. – Так что пользуйся случаем и выспись днем.
Инна не стала спорить.
– Только объясни мне сначала, как ты поняла, что убийца Платон?
– Я только предположила.
– Но с чего именно ты предположила такое?
– Понимаешь, это все Никита-нотариус. Он подкинул мне эту ценную мысль.
– Как?
– Помнишь, он на поминках напился и принялся рассуждать, что способ убийства уж больно несовременный? На гильотине людей не казнят со времен Французской республики.
– Да.
– И я тогда еще подумала, что он бы вполне подошел человеку несовременному, увлеченному стариной. Историку, другими словами. А кто у нас Платон? Он и есть историк! Да еще человек малость не от мира сего. Вот я о нем и подумала. Только не понимала, какой у него может быть мотив, чтобы убить брата. Но в этом, спасибо Феликсу, он мне помог разобраться.
Инна только головой потрясла. А та у нее гудела, как сотня колоколов. Инна и в самом деле ужасно устала. Сказывался недосып прошлых ночей. И потому, едва они с Маришей снова оказались дома, по совету подруги тут же завалилась спать.
– Предоставляю тебе действовать самостоятельно, – предупредила она перед этим подругу. – И надеюсь, ты не оставишь мое беспомощное тело без присмотра.
– Спи, я никуда не собираюсь уходить.
Мариша лгала крайне редко. А подругам вообще никогда. И поэтому Инна со спокойной душой отправилась в кровать. Спала она недолго. Но проснулась на закате освеженной. И едва спустив ноги с кровати, пошлепала на поиски подруги. Как выяснилось, Мариша спала в соседней комнате. Последние лучи летнего солнышка падали ей на волосы, и солнечный зайчик, казалось, запутался в их густых тяжелых прядях цвета спелой пшеницы.
Словно почувствовав присутствие подруги, Мариша открыла глаза и подмигнула. Потом она взглянула в окно и сладко потянулась.
– Ну что? По коням? – спросила она у подруги.
– По коням, – кивнула Инна, хотя понятия не имела, что это может означать.
И в самом деле, она подругу не понимала. Ехать они вроде бы никуда не собирались. Но тем не менее Мариша уселась возле зеркала. И все прихорашивалась и прихорашивалась.
– Можешь и ты нарядиться, только для самой себя, – непонятно ответила она на вопрос Инны, чего ради или кого ради наводится этот полный марафет.
Потом Мариша принялась за дела и вовсе чудные. Она собрала и скомкала простыни и большие махровые полотенца и уложила их на своей кровати. Потом сверху накрыла одеялом. Отступила на несколько шагов. Полюбовалась. Осталась недовольна и присоединила к натюрморту еще и подушку. Теперь издалека казалось, что на кровати кто-то спит, уютно натянув на голову одеяло.
– Это еще зачем? – обмерла Инна.
– Нужно, – пропыхтела Мариша. – Для правдоподобности.
Потом Марише позвонили. И она куда-то вышла. Но обратно вернулась буквально через пятнадцать минут с тортом и каким-то подозрительно угловатым свертком.
– А это еще что?
– Не беспокойся, я взяла низкокалорийную выпечку, – невозмутимо сообщила ей подруга, протягивая принесенный торт и
