– Откуда вы знаете? – удивилась Инна. – Откуда вы знаете, что ее на самом деле зовут Анне? Эмилия вам сама рассказала о том, что она сестра Эрики?
– А мне не нужно было ничего рассказывать. Я же не слепой, – сказал доктор. – Сходство с сестрой у Эмилии было очевидно. Я смотрел на Эмилию и видел Эрику. А о том, что сестру Эрики звали Анне, я помнил еще по прошлой жизни.
И доктор снова задумался. Но на этот раз, слава богу, о чем-то приятном. Потому что лицо у него посветлело, а в уголках губ даже заиграла легкая улыбка. Сестры переглянулись с облегчением.
– Да, – сказал доктор. – Если бы я знал, как жестоко я ошибался на ее счет. Ах, Эрика, какой же я глупец! Мне нет прощения. Я не выполнил последний твой наказ. Не уберег нашего с тобой сына.
– Вы не виноваты, – сказала Инна. – Что вы могли сделать? И потом Эрика сама не хотела, чтобы вы становились для Алексея настоящим отцом. Она же вам при жизни ничего так толком и не рассказала. Вы пребывали в сомнениях насчет своего отцовства. Она явно не хотела, чтобы вы знали правду.
– Я только недавно узнал, почему она этого не хотела, – сказал доктор, и на глазах у него навернулись слезы. – Эти два чудовища запугали ее. Заставили отказаться от своей любви и от свободы. Посадили ее в клетку и заставили плясать под их дудку.
– О ком вы говорите? – удивилась Наташа. – Кто заставил мою бабушку плясать под чужую дудку? Она вовсе не казалась такой несамостоятельной.
– Ее муж и сын, – сказал доктор и добавил более тихо, обращаясь как бы к самому себе. – Теперь это уже не имеет значения. Я уже совершил должное. Пути назад нет. Бумаги подписаны.
– Не нравится мне это, – озабоченно нагнулась к сестре Инна. – Такое вот невнятное бормотание до добра обычно не доводит. Побормочет человек, побормочет, а потом бац – и нет человека! С моста спрыгнет или в висок себе пальнет.
– Тут нет моста, – тоже шепотом ответила Наташа. – И стреляться ему не из чего.
– Это же я так, образно, – сказала Инна.
Неожиданно доктор выпрямился и подошел к сервировочному столику. Там уже стоял кофейник и сиротливая чашка для кофе. Доктор прибавил еще две чашки и начал готовить кофе на маленькой спиртовке. Потом он вернулся обратно и торжественно водрузил перед ними поднос с кофейным сервизом и уже налитыми чашками с ароматным кофе.
– Я пью черный, – сказал он сестрам. – А вы берите сливки. Они свежие.
– Я тоже буду без сливок, – сказала Инна. – Сижу на диете.
Наташа тем временем налила себе в чашку сливок, положила сахару и взяла сразу два пирожка. Инна завистливо посмотрела на тощую сестру и ничего не сказала. Доктор задумчиво помешивал в чашке ложечкой. Вид у него при этом был грустный. Инна подозрительно поглядывала на него, затем перевела взгляд на окно и вскрикнула:
– Ой, кто это там!
Доктор и Наташа устремились к окну.
– Там никого нет, – сказал доктор, когда ему надоело таращиться в окно. – Инна, кого вы видели?
– Вроде бы какой-то человек стоял, – взволнованно объяснила Инна. – Незнакомый. Не знаю, должно быть, померещилось. Совсем нервы сдали. Все мерещится и мерещится.
Все снова сели за столик. Наташа успела слопать еще два пирожка, как вдруг доктор внезапно заговорил.
– Я знаю, что покажусь вам сентиментальным дураком. Но я так устал быть одиноким и сильным. Хотя бы перед концом хочу поделиться своей тайной. Что же привело меня к тому, кем я стал?
Сестры отставили чашки и навострили уши.
– Я должен рассказать, как это все получилось. Я ведь поведал вам уже о своей несчастной любви. И жаловался, что Эрика оставила меня в беде и ни разу не написала, не поддержала ни единым словом. Но я не знал, что заставило ее так поступить – только решимость сохранить мне жизнь. Я же готов был думать, что стремление сохранить семью, ради детей. Но никак не я, неблагодарный.
– А что случилось? – спросила Инна.
– Случилось то, что я глупый доверчивый дурак. Прожил всю жизнь и не видел зла, которое творится у меня под носом, – сказал доктор.
– Вы это о ком? – спросила Наташа.
– О твоем дедушке, дитя, – ответил доктор. – Всю свою жизнь я считал его своим другом и терзался тем, что когда-то обманул Роланда с его женой. Ха, дурак! Это я-то мог обмануть эту лису, этого волка в человеческом обличье! Да что я говорю, нет в природе таких злых и жестоких зверей.
– Что вы говорите?! – поразилась Инна. – Наташин дедушка – зверь? Вы ошибаетесь, я уверена! Я его видела. Это был вполне обычный старичок. Да, малость параноик, но, как выяснилось, его опасения за свою жизнь имели под собой вполне реальное основание. Его ведь убили!
– Слушайте, девочки. Мне нужно кому-то это высказать, – выпрямился в кресле доктор.
Затем он допил свой кофе, торжественно отставил чашку и заговорил.
– Все мои беды начались с того анонимного письма. Из-за него я на долгие годы угодил за решетку.
– Письмо, которое потом пропало из вашего дела? – уточнила Наташа.
Доктор кивнул и продолжал:
– Я сам его уничтожил. Уничтожил после того, как узнал наконец имя его автора. Но все эти годы я этого не знал и лишь мечтал выяснить, кто же сыграл со мной такую жестокую шутку. Но я догадывался, что это был кто-то из близкого круга. Не посторонний человек. В письме описывались мои привычки. Разумеется, в свете моей работы вражеским резидентом. Но все же знать о них так подробно мог только близкий мне человек. Я голову сломал, пытаясь решить эту загадку. Боже, как мне захотелось узнать правду, когда у меня появилась возможность получить из архива свое старое дело. Подержать в руках реальные улики. Как только появилась такая возможность, я немедленно забрал из архива свое дело и пристально изучил почерк анонимки. А потом я стал методично посещать всех моих прежних знакомых и сличать их почерк с почерком в письме. Это была нелегкая задача. За долгие годы жизнь раскидала моих старых друзей и приятелей по разным уголкам страны.
– Вспомнили вы и о Роланде, – догадалась Инна.
– Да, жили мы по соседству. С него я и начал свое расследование. К тому же из всех других моих близких знакомых у него одного была причина ненавидеть меня. Хотя в то время для того, чтобы написать анонимку, достаточно было и просто недолюбливать человека. Например, захотел какой-нибудь нечистоплотный коллега получить ту должность в больнице, которую занимал я, и готова причина для анонимного письма. Но вы правы, начал я с Роланда. К моей радости, его почерк совершенно не походил на тот, которым было написано роковое письмо. И я продолжил поиски в других направлениях. За эти годы я разыскал и во время отпуска объездил всех, с кем сводила меня судьба. Но никто не вызвал моих подозрений.
Доктор Гун замолчал, прислушиваясь к чему-то. Затем он недоуменно нахмурился и продолжил.
– И вот буквально месяц назад я зашел к Роланду, чтобы осмотреть его. Кажется, у него был бронхит. И совершенно случайно мне на глаза попался листок с обрывком текста. Меня словно жаром окатило. Этот почерк я узнал бы из тысячи. Я так пристально и долго изучал его все эти годы, что каждая буква, каждая завитушка отпечатались в моем мозгу словно каленым железом. Должно быть, я здорово изменился в лице, потому что Роланд спросил меня, не болен ли я сам. Я заверил его, что нет, просто гастрит разыгрался. И попросил стакан с водой. Он пошел крикнуть Эмилию, а я схватил листок и жадно принялся его читать. Это была краткая автобиография, написанная самим Роландом. Я сидел словно громом пораженным. Он скоро вернулся с водой. Я попытался взять себя в руки и делано безразличным тоном спросил, указывая на два листка, как это получается, что у одного человека, сразу два почерка.
Доктор снова замолчал.
– И что же? – затеребила его Наташа.
– У него был перелом запястья, – заговорил доктор. – Перелом руки послужил причиной того, что почерк у Роланда изменился. Это случилось уже после того, как он написал на меня анонимку и подсунул мне в портфель в качестве шифровки каракули своего старшего сына – Эрнеста. Тот как раз вошел в возраст, когда мечтают стать разведчиками и увлекался шифровками. Я даже сам думал подарить ему попозже какую-нибудь простенькую книжку по шифрованию. Но вот не успел. Мальчик сам сделал потрясающие
