– А что, они тут повсюду?
– Повсюду, не повсюду, а в столовой есть несколько штук. То есть у нас там столовая, а что раньше было, не знаю. Думаю, что зала для танцев. Там еще балкон наверху такой есть, для музыкантов. Я в кино видел. Так вот, этот балкон колонны поддерживают. А еще беседка чуть подальше есть. В ней тоже колонны. В беседке мы летом рисуем, а зимой катаемся возле нее с горки. Она на горе стоит, если в ней сидеть, то красиво очень. И это все. Больше я колонн не знаю.
– Ну, показывай, – распорядилась Мариша.
И мы все потопали следом за Женей в огромную столовую. Пахло тут очень славно щами и кашей. Но сразу же стало ясно, что колонны не те.
– Пошли в беседку, – скомандовала Юля.
Беседка и в самом деле стояла на возвышенности, и вид из нее открывался потрясающий на извивающуюся серебристую реку, текущую по песчаному ложу. А дальше – на покрытую лесом холмистую местность.
– Красиво! – сказал Миша.
Но нам некогда было особенно любоваться видом. Достав копию картины актрисы Ланской в своих браслетах, мы пристально изучали ее. Нет, колонны были все равно не те. На картине они поднимались ровными удлиненными цилиндрами, а тут были слегка выпуклыми.
– А кто это? – спросил Женя, который незаметно для нас пролез вперед и теперь вместе с нами рассматривал картину. – Красивая. Это кто? Царица?
– Нет, бывшая хозяйка этого имения, – сказала Мариша.
– А я знаю, где это место, – ткнул мальчик пальцем в постамент, на который опиралась Ланская.
– Знаешь? – удивились мы. – А что, разве оно существует на самом деле? Мы думали, что это всего лишь картина, образ.
– Нет, сейчас уже не существует, – сказал Женя. – Музей его с собой забрал. Я имею в виду постамент, то есть колонну. А вот место сохранилось. Чего же вы сразу не сказали, что вам нужно? Я бы сразу вас туда отвел, как того мужчину.
– Мужчину? – встрепенулись мы. – Какого мужчину?
– Обыкновенного. Тоже вчера приезжал к нам. Только он сразу по-нормальному попросил показать это место. А колоннами мне мозги не пудрил. И денег дал.
И Женя хитро посмотрел на нас.
– Вот возьми, – достала из кармана Юля несколько бумажек. – Купи себе чего-нибудь.
– И приятелям, – сказала я, доставая из кармана все, что там было. – Чтобы без обид.
Значительно подобревший, Женя отвел нас в глубь сада. Там среди кустов малины, крыжовника и смородины, любовно ухоженных и подрезанных, оставалась пустая поляна, вымощенная ровными круглыми камнями, между которых проросла трава. В центре поляны был поросший зеленью пятачок.
– Вот тут он и стоял, – сказал Женя, показывая на этот клочок земли.
– А почему тут трава?
– Так они же когда музей перевозили, то колонну из земли выкопали и с собой увезли, – пояснил нам Женя. – Сказали, что он им нужен для представления экспозиции: «Помещичий и чего-то там конца девятнадцатого столетия». Этот мужчина, который вчера тут перед вами был, тоже в музей поехал. Что, ценная вещь, эта колонна? По виду так и не скажешь. Просто белая колонна, а по ней змеи ползают. Гадость!
– Ты даже себе не представляешь, сколько она может стоить, – сказала я.
– Недаром эти, из музея, не захотели нам ее оставить, – пробормотал Женя.
– А как выглядел тот мужчина, который вчера сюда приезжал? – спросил Саша.
– Обыкновенно, здоровый такой дядька. Высоченный и упитанный. Не молодой, но и не старый. Так, средний.
– А особые приметы? Рот или глаза?
– Борода у него была, – сказал Женя. – Светлая. Одет в джинсы и линялую рубашку. А тачка у него «Жигули». Светлая такая. Бежевая, что ли. Номер у него грязью залеплен был.
– Все?
– Все, – кивнул Женя.
– А где музей? – спросила у него Мариша.
– Вот уж этого не знаю, – сказал Женя. – Куда-то в город переехали. Но куда точно, не знаю. Я спрашивал, но забыл. Может быть, наша директриса знает. Пошли, я вас к ней отведу. Она уже, должно быть, вернулась. Обедать скоро пора.
Директриса и в самом деле вернулась. Приятной наружности женщина лет сорока, с усталым и немного сердитым лицом. Но, впрочем, сразу же выяснилось, что сердится она по делу.
– Проклятые чиновники! – поздоровавшись с нами, объяснила нам Надежда Александровна причину своего плохого настроения. – Я им говорю: скоро зима, а мы к ней совершенно не готовы. Давайте или нормальное помещение, или средства на восстановление этого. А они только руками разводят. Сами крутитесь, а в бюджете на ваши трубы и крышу денег не предусмотрено. Скажите спасибо, выделили вам для проживания памятник архитектуры середины девятнадцатого века. Макаренко тоже свои колонии в таких же особняках обустраивал и, ничего, справлялся. А вы чем-то все недовольны. А ну их!
И Надежда Александровна раздраженно махнула рукой.
– Скажите, а как вы добираетесь к себе из города? – спросила у нее Юля. – Мы еле доехали. Дорога совсем разбита. Мост разрушен, мы вброд перебирались.
– Так это вы по старой дороге поехали! – рассмеялась директриса. – А есть новая, лет двадцать ей всего. Она вполне приличная. Даже в распутицу по ней проехать без проблем можно.
– Вот тебе и старая дорога! – прошипела Юля, поглядывая на Сашу. – Тоже мне логическое мышление.
– Пойдемте, поедите с нами, а потом расскажете, что у вас за дело ко мне, – сказала Надежда Александровна. – У нас небогато, но гостям мы всегда рады.
Отказываться было неудобно. Директриса привела нас в столовую и усадила за угловой столик. Там уже стояла кастрюля с дымящимся борщом.
– Кушайте! – пригласила нас хозяйка. – Мясо у нас свое. Весной взяли на свиноферме поросят, вот теперь мясом детей можем подкормить. И овощи с собственного огорода. Ребята у меня молодцы. Знают: если сами не побегают да не поработают, то есть нечего будет. На те деньги, что на каждого воспитанника полагаются, купить разве что кило крупы на день можно. А дети растут, да на свежем воздухе. Есть постоянно хотят. Если бы не свое хозяйство, просто не представляю, как бы мы обошлись. Еще рыбу ребята в реке сетями ловят. На зиму даже удалось кое-что засолить. Проблему с одеждой тоже решили. У нас свой пошивочный цех работает. Там старшие дети работают. Зимнюю одежду шьют. Потому что обычно поношенные вещи присылают летние. Футболки там всякие, легкие свитера. Зимних курток и пуховиков практически нет. А валенки у нас тоже ребята сами в сапожной мастерской латают. Не бог весть как, но получается. Но валенки – они теплые, и маленьким в снег в самый раз топать. Так и живем. Все бы ничего, но вот что с крышей и трубами делать, не представляю. Тут своими силами не обойтись. Все менять нужно. И то сказать, с тех пор как построили, так и не меняли ничего. При советской власти уж точно не меняли.
– Надежда Александровна, а они вот говорили, что скульптура, которую музей из сада выкопал, очень ценная. Может быть, нам ее обратно потребовать? – возник возле нас Женя. – Ведь нам все здание целиком передали. И землю тоже. Музей не имел права в саду выкапывать.
– Боже мой, какой ужас! – передернуло Надежду Александровну. – Неужели тот кошмар и в самом деле мог стоить каких-то денег? Тоже мне скульптура. Столб, а по нему сплошные змеи и прочие гады ползают. Я бы такое, приплати мне еще, и тогда не взяла бы.
– Но тем не менее если произведение именно таково, как мы думаем, то вы могли бы получить неплохие деньги, – сказала я.
– Если оно принадлежит музею, то при чем тут мы? – удивилась Надежда Александровна. – Хотя не скрою, деньги нам бы сейчас весьма пригодились. Зима на носу, а у нас только один корпус под крышей. А отапливаться печками придется. И дров заготовить уже не успеем. Я понадеялась, что успею за лето выбить
