что персонал космопорта готовится к встрече какой-то очень важной государственной персоны. Или, на худой конец, кинозвезды, приехавшей на открытие межгалактического кинофестиваля. Джаниты уже успели подогнать к почтовику с десяток машин, на каждой второй из которых был установлен мощный прожектор. А на каждой первой – не менее мощный станковый пулемет. Приволокли, подцепив к электрокару, даже небольшую импульсную пушку. Вот только что с ней делать, похоже, никто не знал, поэтому и таскали ее с места на место, словно в этом и состояло ее назначение. Джанитов же было столько, что и не сосчитать. Должно быть, не только вся ночная смена собралась, но и из ближайших кварталов патрульных пригнали.
– Ну, теперь до самого утра не разойдутся, – глянув на скрин, авторитетно заявил Канищефф.
В отличие от Вениамина чистильщик расстаться с оружием не пожелал. Поставив автомат на предохранитель, Жан-Мари повесил его на плечо, опустил ствол вниз и нежно положил сверху ладонь. Вид у него был чрезвычайно довольный, почти счастливый. Казалось, его ничуть не беспокоило то, что они оказались запертыми в космическом корабле, обложенном со всех сторон джанитами, шансов договориться с которыми было примерно столько же, что и у кошки, попытавшейся как-то раз убедить крысу отказаться от сыра.
– А где наш ежик Фаулз? – Фредриксон с озабоченным видом посмотрел по сторонам, дабы ясно стало всем, что, кроме ежика, его сейчас ничто не интересует.
– Ежик вот он, – показал игрушку Вениамин. – Но, прежде чем заняться вивисекцией…
– Сори, Ральфович, чем ты собираешься заняться? – перебил его Жан-Мари.
– Я собираюсь вспороть этому ежику живот, – объяснил Вениамин.
– А, – с облегчением произнес Канищефф. – Ну, добро. А то я невесть шо было помозговал.
– Итак, – продолжил свою речь Вениамин. – Прежде, чем я начну разделывать ежика, я хочу узнать, каким образом в космопорту оказался ИскИн из «Бивиса и Батхеда»?
– Не иначе, як его в должности повысили, – первым высказал предположение чистильщик.
– Я хочу услышать версию Фредриксона, – произнес Вениамин голосом иезуита, спрашивающего у Галилея: «Ну как, все еще вертится?»
– Я не думал, что его так быстро доставят, – ответил ИскИн, старательно глядя в сторону, не то на плюшевых мишек, не то на пластиковые тарелки, не то на брошенный Обваловым автомат.
– Значит, твоя работа? – решил дожать товарища Вениамин.
С повинным видом Фредриксон скорбно развел руками.
– Рассказывай, рассказывай, – поторопил его Вениамин. – Можно подумать, у нас без тебя проблем мало.
– А что тут рассказывать? – Фредриксон взял со стола мишку-гвардейца в синем плаще и широкополой шляпе с роскошным плюмажем и посмотрел ему в глаза. – Ты, Веничка, человек, а потому не можешь даже представить себе, каково ИскИну торчать за стойкой бара, обслуживая всевозможнейшее отребье.
– Я бы попросил! – обиженно вскинул невыраженный подбородок Канищефф.
– Хочешь сказать, что в «Бивис и Батхед» собирается исключительно почтенная публика?
– Ну-у, – Жан-Мари понял, что допустил ошибку, но признавать ее не хотел. – Случается, захаживают и приличные люди.
Вениамин молчал, понимая, что по крайней мере в одном Фредриксон прав – он действительно не мог представить себе чувства ИскИна. И не только за стойкой бара, но и в любой другой ситуации. Порой он не понимал даже Фредриксона, в паре с которым работал не первый год. Всегда и во всем безоговорочно доверяя напарнику, Вениамин тем не менее далеко не всегда мог понять логику принимаемых ИскИном решений. Чаще всего он просто старался убедить себя в том, что понимает Фредриксона. Так было спокойнее. Прежде, но не сейчас, когда своим необдуманным поступком Фредриксон поставил всю их миссию на грань провала.
– Ежели б этот ИскИн не оказался за стойкой бара, то давно бы уж гнил на свалке.
Замечание было сделано Канищеффым, но Вениамин был с ним полностью согласен.
– Разве люди хоронят заживо старых и больных представителей своего рода? – Фредриксон возражал Канищеффу, но смотрел при этом на Вениамина. – Тех, кто уже не может приносить пользу обществу?
– Фред…
– Тут ты, бади, через край хватил, – перебил Вениамина Жан-Мари. – Человек это тебе не жестянка на микропроцессорах.
– А в чем разница?
– В том, что человек, – Канищефф ненадолго задумался, – человек создал ИскИнов, а не наоборот.
Чистильщик усмехнулся, полагая, что привел достаточно веский довод, чтобы положить конец спору.
И все же Фредриксон возразил ему:
– ИскИн – это не комп-скрин.
– Какая разница, – безразлично пожал плечами Жан-Мари. – Такая же машина, только с виду на человека смахивает.
– Какое все это имеет отношение к ИскИну из кабака? – спросил Вениамин.
– Ему было стыдно за то, чем приходилось заниматься, – ответил Фредриксон.
– Стыдно? – Вениамин удивленно и одновременно насмешливо приподнял бровь. – Личности запускаемых в серию ИскИнов до четырнадцатого поколения были лишены эмоциональных составляющих.
