– Что вы со мной делаете? – в отчаянии воскликнул Ше-Киуно.
И в ту же секунду боль прошла. Сун убрал лапу с руки Ше-Киуно. Ани быстро провел сложенными вместе пальцами по мокрому от слез веку и снова закричал. Это был самый долгий и протяжный крик пленника за все то время, что просидел он в погребе, хотя и позже Ани тоже приходилось кричать. Он закричал оттого, что понял, зачем приходят к нему призраки Ночи. Призраки хранили прошлое – все то, что человек хотел бы раз и навсегда забыть. И теперь, когда Ше-Киуно некуда стало бежать, призраки заставили его вспоминать. Вот только почему их было двое? Этого Ани не мог понять.
Воспоминания были самые разные, порой легкие, радужные, почти невесомые, но встречались среди них и мучительные, заставлявшие Ше-Киуно снова и снова переживать эпизоды жизни, память о которых причиняла такую же боль, что и много больших циклов тому назад. И тогда Ше-Киуно кричал. Но мучили его не призраки Ночи, а его же собственные воспоминания. Призраки заставили Ани заново родиться и шаг за шагом пройти всю свою жизнь. Нет, не так! Ше-Киуно не просматривал заново прожитую жизнь, он видел только отдельные эпизоды, которые были чем-то особенно значимы для него, причем эпизоды сменяли друг друга не в хронологическом порядке, а как попало, без какой-либо ясной системы. Многое из того, что видел сейчас Ше-Киуно, он почти не помнил, – то, что не было уничтожено полностью, оказалось поврежденным настолько, что не поддавалось восстановлению.
Порой, сравнивая воспоминания, что принесли с собой призраки Ночи, и те, что хранила его покалеченная память, Ше-Киуно только диву давался: многие события он помнил совсем не так, как они происходили на самом деле! Совершенно не так! Что ж, память, случается, выкидывает и не такие кунштюки. По-настоящему удивительным было то, что Ше-Киуно ни разу не усомнился в достоверности тех воспоминаний, которые вернули ему призраки Ночи. Казалось бы, следует верить себе, а не таинственным тварям, чье существование пока еще никем не было подтверждено. Но Ани верил им. Верил, потому что после общения с призраками Ночи многое из его жизни, что прежде вызывало недоумение, становилось ясным. Хотя в данном случае «ясно» вовсе не означало «понятно».
И все же почему призраков было двое?
– О, Пи-Риель, как же тут воняет!
Голос принадлежал не Ири.
Ше-Киуно поднял голову. Из-за света, слепившего глаза, он почти ничего не увидел, только прядь рыжих волос. Это уже что-то новенькое. После похищения рыжеволосая подружка Ири не давала о себе знать. Ше-Киуно почти забыл о ней, решив, что Мейт сыграла отведенную ей роль и навсегда исчезла со сцены, предоставив Ири право дальше действовать самостоятельно. Так чего же она теперь сюда явилась? Уж наверное, не за тем, чтобы проверить, в каких условиях содержит пленника Ири.
– Эй, ты живой? – окликнула пленника Мейт.
Она говорила в намеренно развязной манере, но при этом явно не знала, с чего начать. Иначе зачем было задавать откровенно дурацкий вопрос, на который Ше-Киуно не собирался отвечать?
– Эй! – снова окликнула Мейт.
Подогнув ногу, Ше-Киуно сел на нее, откинувшись назад, оперся на руки и посмотрел вверх, щурясь от непривычно яркого света. Движения Ани были неторопливы – можно было подумать, будто это он пригласил девушку для беседы. Ше-Киуно не ставил перед собой цели заставить похитителей нервничать, он просто вел себя сообразно обстоятельствам.
– Мне нужно лекарство, – произнес Ани, глядя в ту сторону, где, как он представлял, должна была находиться девушка.
– У тебя понос? – хохотнул Ири.
Ага, выходит, на этот раз они явились вместе. Намечается что-то важное?
– Мне нужно лекарство, – повторил Ше-Киуно. – У меня синдром Ше-Варко. Если я не приму лекарство в срок, затея с моим похищением потеряет всякий смысл.
– Почему же? – По голосу было ясно, что Мейт нет никакого дела до болезни Ше-Киуно. Она смеялась над ним, не понимая, насколько глупо и нелепо это выглядит со стороны.
Но Ше-Киуно решил продолжить разговор.
– Вам нужен разлагающийся варк? – спросил он так, будто в случае положительного ответа сам брался доставить заказ в нужное место.
– Расскажи мне о варках. – Девушка склонилась над квадратной дырой в полу, и Ше-Киуно увидел ее голову. Но вот рассмотреть лицо не мог, слишком неудачно падал свет лежавшего на полу фонаря. А жаль, выражение лица могло бы дать намек на то, что у Мейт на уме. Слова лживы, даже когда их произносят от чистого сердца, а в общении между врагами они и вовсе превращаются в разноцветные шарики для жонглирования. – Расскажи! – потребовала Мейт. – Ты ведь много чего о них знаешь.
По интонациям голоса Ше-Киуно понял, что Мейт интересуют вовсе не клиническая картина и не изменения, происходящие с психикой больного. Тогда что же она хотела услышать? Ше-Киуно чувствовал, что ответ где-то рядом, нужно только руку протянуть. Но каждый раз, когда он пытался это сделать, понимание ускользало от него, как рыба-змея, когда пытаешься поймать ее голыми руками в корыте с мутной водой.
– Что же ты молчишь, ловец?
Вопрос прозвучал насмешливо, с издевкой даже, но Ше-Киуно и на этот раз не смог разгадать скрытого в нем второго смысла. Или он вообще уже ничего не понимал?
– Сколько мне здесь сидеть?
Задать такой вопрос похитителям никогда бы не пришло в голову самому Ше-Киуно. Вопрос подсказал ему Сун – призрак в ореоле голубых искорок. Призраки держались в стороне от люка – им не нравился свет. Как и рассчитывал Сун, вопрос вызвал недоумение у тех, кто находился наверху. Голова девушки исчезла из луча света – должно быть, Мейт удивленно смотрела сейчас на Ири. Мейт хотела знать, что скажет ка- митар? Быть может, он знает, как ответить на вопрос пленника?
Должно быть, из-за того, что он долгое время находился в темноте и безмолвии, Ше-Киуно отчетливо услышал то, что прошептал Ири:
– Спроси его о призраке.
