Ка-митар смотрел на девушку, ожидая, что она скажет, а Мейт Ут-Харт глядела на дно бутылки, где под слоем недопитого бальке слабо поблескивала золотая искорка, спрятанная в схоронике. «Свет Завтрашнего Дня».
Глава 5
Выход в черное.
В прихожей Ше-Кентаро ненадолго задержался, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Узкие черные брюки, остроносые полуботинки того же цвета, черный свитер под горло. Дернув замок металлической «молнии», Ше-Кентаро наполовину застегнул короткую куртку из плотной грубой черной материи. Широкая и бесформенная, куртка почти полностью скрадывала очертания фигуры. Наружные карманы мелкие, такие, что руку не засунешь, чтобы не создавать лишних проблем тому, кто вздумает без ведома хозяина в них забраться, зато во внутренние можно спрятать бутылок пять бальке. Такие куртки обычно носили в пригородах – недорого и прослужат долго. В секторах побогаче уже предпочитали кожзам. В центре на одетого так, как сейчас Ше-Кентаро, смотрят с откровенной насмешкой – явился, деревенщина! И чего ему тут надо? В центре народ смелый, потому что за каждым третьим по пятам охранник идет, напоказ не выставляется, но присматривается к тем, кто рядом с хозяином, а на перекрестках са-тураты стоят – по двое, по трое. А то и машина патрульная припаркуется у тротуара, выйдет из нее са-турат, не спеша, рассекая поток гуляющих, пройдет к палатке, торгующей джафом, возьмет два парпара – себе и напарнику и так же неторопливо вернется назад. Народ безмолвствует и улыбается – вот оно, лицо власти, красивое, гордое и волевое! Так спокойнее – верить в то, что стоит тебе только позвать на помощь, а са-тураты уже тут как тут, готовы служить и защищать. Ше-Кентаро усмехнулся и подмигнул своему отражению в зеркале: знали бы они са-туратов так же, как знаем их мы с тобой, верно, приятель? Ведают ли те, кто, счастливые и довольные жизнью, прогуливаются по площади Согласия, любуясь иллюминацией, включенной в честь праздника, который всегда с ними, что происходит в то же самое время всего в нескольких шагах от них? Заглядывали они хотя бы раз в темные переулки, где притаились призраки Ночи?
Парней из пригородов считают совершенно отвязными и немного не в себе. Поэтому и оделся Ше- Кентаро так, чтобы никто не привязался. У них ведь у каждого второго в кармане нож выкидной – в любом споре самый веский аргумент, которому трудно что-то противопоставить. Ше-Кентаро ножу предпочитал парализатор – оружие не в пример более чистое и безопасное. Парадокс же заключался в том, что гражданин Кен-Ове имел полное право носить в кармане нож, а за парализатор можно было и срок схлопотать – в том случае, если не сумеешь договориться полюбовно с са-туратами, которые найдут его у тебя при случайном обыске на улице.
Ше-Кентаро еще раз проверил содержимое карманов. Бумажник и упаковка стимулятора на месте, карточка удостоверения личности в заднем кармане брюк, мобильный телефон включен. Во внутреннем кармане куртки – парализатор. Одернув куртку, Ше-Кентаро погасил в прихожей свет и вышел за дверь.
Три лестничных пролета вниз, дверь парадного, тротуар. Ше-Кентаро из своего кармана платил пареньку из многодетной семьи, что жила на первом этаже, чтобы он следил за освещением в парадном. Свет на первом этаже и возле подъезда должен гореть всегда. Паренек был не по годам смышленый – Ше- Кентаро подозревал, что малолетний прохвост сам втихаря выворачивает лампочки, чтобы брать у жильца с третьего этажа деньги на покупку новых, – но при этом еще и исполнительный, так что у Ше-Кентаро не было повода хотя бы раз выразить недовольство его работой.
На улице светло от множества огней. Горит почти каждый уличный фонарь, что в последнее время случается редко. Муниципальные службы начинают внимательно следить за освещением улиц, когда до выборов в Палату государственных размышлений остается три-четыре средних цикла, ну и, само собой, в преддверии выборов ва-цитика. Должно быть, власти всерьез полагают, что лояльность граждан в отношении власть имущих прямо пропорциональна степени освещенности городских улиц. Ну что тут скажешь? Если ничего иного в голову не приходит, можно и на такой платформе строить предвыборную программу. Закономерность, выведенная эмпирическим путем, работала тем не менее четко. Ше-Кентаро прикинул в уме, но так и не сообразил, что за выборы на носу. Не проявляя гражданской сознательности, Ону на выборы не ходил, потому и предвыборная суета его нисколько не беспокоила. Светло на улицах – ну и славно. А большего от власти, как от нынешней, так и от тех, что придут ей на смену, ждать не приходится. Глупо жить несбыточными мечтами и надеждами. К примеру, скажем, с чего бы вдруг секторному ва-ниоху беспокоиться о том, как живет неизвестный ему Ону Ше-Кентаро? Или семья того паренька с первого этажа, которому Ше-Кентаро исправно деньги за ввинченные лампочки платит? Можно подумать, у ва-ниоха других забот нет или своей семьи ему мало.
Ше-Кентаро подошел к краю тротуара и махнул поднятой рукой. Почти сразу рядом притормозила двухместная малолитражка, старенькая, с помятым крылом и поцарапанной дверцей.
– На улицу Ут-Каст за двадцать рабунов подкинешь? – спросил Ону, наклонившись к приоткрытому окошку.
Водитель с энтузиазмом кивнул и открыл дверцу. Еще бы ему не согласиться – здесь идти-то всего ничего, поэтому Ше-Кентаро и не стал выгонять из гаража свою машину.
Ше-Кентаро сел рядом с водителем, подвигался, устраиваясь поудобнее, улыбнулся хозяину подержанного автомобиля. Тот в ответ нервно дернул щекой и тут же отвернулся – вроде как за дорогой внимательно следил. К разговору он был явно не расположен, что только порадовало Ше-Кентаро – Ону терпеть не мог болтливых водителей, которым все равно о чем, лишь бы потрепаться. А как известно, люди, у которых язык метет, что твое помело, обычно не отличаются не только большим умом, но также и высокими моральными принципами.
Доехав до места, Ше-Кентаро расплатился с водителем, вышел из машины, поднял воротник и внимательно посмотрел по сторонам. Район, в котором он оказался, вообще-то считался спокойным. Местные жители сами потихоньку справлялись с собственными проблемами, не ожидая помощи и не прося о ней. Если кто и вносил в их жизнь элементы напряженности и беспорядка, то вовсе не обосновавшиеся здесь уличные барыги и не их клиенты, а са-тураты, регулярно наведывавшиеся в сектор под предлогом наведения порядка, хотя на самом деле их интересовал только куш, что можно сорвать с покупателя контрафактного товара после того, как он окажется на заднем сиденье патрульной машины. Барыгу поймать куда труднее. К тому же те из них, что поумнее, предпочитали регулярно делать взнос в «Фонд взаимопонимания и согласия» – так они сами это называли. Накладно, конечно, но зато спокойно. Покупатель же контрафактного товара, едва только плюхнется на заднее сиденье патрульной машины, тут же забывает обо всех своих правах, о том, что приобретение с рук дефицитных товаров – тех же электрических лампочек, которых в магазинах не сыщешь, – само по себе преступлением не является, что главной обязанностью са-туратов, тех самых, которые зверьем на него смотрят, как раз и является защита его, законопослушного гражданина. И гражданин уже готов отдать все, лишь бы только выбраться из патрульной машины, напоминающей о тюремной камере, и поскорее обо всем забыть.
Ше-Кентаро знал, как следует вести себя в подобной ситуации. Са-тураты – они ведь как хищники, что, выбирая из стада потенциальную жертву, делают ставку на больную, ослабленную особь или высматривают молодняк, по неразумению разгуливающий в стороне от родителей. Держи себя уверенно, еще лучше – малость нагловато, разговаривай развязно, обращайся к собеседнику непринужденно: «Слышь, ты,
