разодрана так, что просто удивительно, как ни один крупный кровеносный сосуд не задет.
– Я знаю, – морщась от боли, ответил Андрей. – Мне мама то же самое говорила, когда я весь в ссадинах домой приходил…
– Ты помнишь своих родителей? – не то удивленно, не то с завистью спросил Шагадди.
– Конечно. А ты разве нет?
– Нет, – качнул головой из стороны в сторону Шагадди. – Сколько себя помню – все время был один.
– И с каких же лет ты себя помнишь? – бинтуя сержанту шею, спросил Снаттер.
– Да лет с трех, наверно, – ответил Шагадди.
– С кем же ты тогда жил?
– Я же говорю – ни с кем. До восьми лет я жил в сиротском доме. А это все равно что одному жить… Даже хуже… За что могу поблагодарить своих родителей, которых никогда не знал, так разве только за то, что здоровьем они меня не обделили. Слад на моем месте бы сдох, а я – выжил.
– Мне доводилось слышать о сиротских домах, – негромко произнес Снаттер.
– А, что там слышать! – махнул рукой Шагадди. – То, что творится в сиротских домах, учрежденных Пирамидой, невозможно представить. Это можно только почувствовать на собственной шкуре. Видали? – Шагадди оттянул до локтя левый рукав куртки. На внутренней стороне предплечья была отчетливо видна широкая полоса давно зарубцевавшегося шрама. – Здесь был мой порядковый номер. Я срезал его сразу же после того, как убежал из сиротского дома. А когда мне его накололи, я и сам не помню. Должно быть, сразу же, как только меня определили в тот дом боли, который должен был сделать из меня настоящего гражданина, преданного делу Пирамиды. – Шагадди криво усмехнулся. – Воспитатели нам постоянно твердили: «Вас, уродов, для того здесь и собрали, чтобы Кедлмар от мрази очистить. Кто сам здесь не сдохнет, тому гнить потом на урановых рудниках. Для того вам, гаденышам, и номера на руки проставили, чтобы с порядочными гражданами не перепутать…»
Шагадди умолк и, запрокинув голову назад, прижал затылок к шершавому стволу дерева, под которым сидел.
– А что было потом? – негромко спросил Андрей.
– Потом? – не глядя на него, так же тихо переспросил Шагадди. – Как-то раз кто-то из старших воспитанников устроил пожар в подвале. Нас выгнали на двор, обнесенный трехметровым бетонным забором, из которого торчали бутылочные осколки… Хорошо горело! От старых матрасов, сваленных в подвале, дыма было много… Я улизнул со двора, когда открывали ворота для пожарных машин. Дело было неподалеку от Солтмала, довольно большого города в провинции Триатан. Не Сабат, конечно… Но и там имелись ловкие парни, у которых нашлась работенка для шустрого и сообразительного восьмилетнего мальчонки. Обычно я разносил по городу небольшие порции «замазки» – концентрированной выжимки из рыжего мха. Со временем мне и деньги стали доверять, и продовольственные купоны. Да только нормальная работа у меня так и не пошла. Так, кое-что по мелочи…
– А что так? – прищурившись, спросил Снаттер. – Сам ведь говоришь, что уже в восемь лет был парнем хоть куда.
– Так-то оно так, – кивнул Шагадди. – Да только имелся у меня один существенный недостаток, который вся эта сволочная жизнь, сколько ни била, так и не смогла из меня выколотить. Не могу я сразу же, при первой встрече относиться к человеку как к негодяю. Я любого человека считаю порядочным до тех пор, пока он не докажет мне обратного. А в том мире, где каждый почитает за честь и славу нагреть своего ближнего, с таким подходом к жизни, сам понимаешь, ни состояния не сколотишь, ни имени себе не сделаешь. Торговцы «замазкой» любили повторять: «Обмани своего ближнего и не забудь о дальнем, ибо дальний приблизится, обманет тебя и ты никогда не восторжествуешь». Так что оставался у меня только один путь. И как стукнуло мне шестнадцать, так я и объявился на призывном пункте.
– Ты считаешь, что в армии больше честных людей? – с искренним интересом спросил Андрей.
– Я считаю, что в армии только за счет одной хитрой задницы не проживешь, – ответил ему Шагадди. – Легко вытащить продовольственные купоны из кармана незнакомого тебе человека или всучить ему негодный товар на улице большого города, зная, что вторая встреча с ним – событие почти невероятное. В казарме же ты все тридцать часов в сутки на виду. Что бы ни случилось, до истины докопаться не так уж трудно. Здесь никого не интересует, насколько крут ты был до того, как надел форму. Если ты считаешь, что что-то из себя представляешь, то должен доказать это. И на понт здесь никого не возьмешь. Если что сказал – так изволь подтвердить делом. Один неверный шаг – и ты по уши в дерьме, выбраться из которого уже практически невозможно. Здесь, как мне кажется, нужно просто быть самим собой. Ну а если что, – Шагадди нежно, с любовью провел кончиками пальцев по покрытому пороховым нагаром стволу автомата, – всегда можно найти эффективный способ расквитаться с обидчиком.
– И то верно, – подумав, сказал Снаттер. – Армия, пожалуй, осталась единственной структурой нашего общества, хоть в какой-то степени отличающейся от болота, которое, стоит только в него попасть, засасывает до ушей.
– Ты это к чему вдруг? – удивленно приподнял брови Андрей.
Андрею (а точнее, Дейлу) ситуация в Кедлмаре была известна с достаточно высокой степенью достоверности. Для того чтобы создать единую картину, потребовался труд нескольких десятков агентов Статуса, работавших на протяжении десятилетия в различных учреждениях и ведомствах Пирамиды. Обычный же житель Кедлмара мог видеть только то, что происходило в непосредственной близости от него и к чему он сам имел непосредственное отношение. Но при том, что буквально на каждой общественной ступени современного Кедлмара можно было наблюдать явные признаки развала и приближающегося хаоса, не требовалось большой фантазии и чрезмерного напряжения воображения, чтобы экстраполировать свои наблюдения на весь общественный организм некогда великого государства.
Практически вся инфраструктура общества Кедлмара прогнила настолько, что только чудом все еще сохраняла устойчивость. Если бы внешний враг существовал на самом деле, ему бы не потребовалось больших усилий для того, чтобы раздавить нищую, обескровленную страну. Армия Кедлмара могла внушать уважение разве только своей численностью. Оружие и техника давно устарели. Связь между Генеральным штабом и отдельными войсковыми соединениями осуществлялась из рук вон плохо. В случае крупномасштабных боевых действий во взаимоотношениях подразделений воцарились бы подлинный хаос и неразбериха. Многие части оказались бы отрезанными от центров снабжения, что неминуемо привело бы к их скорому уничтожению. Хвала Гурку Великому, что пресловутый внешний враг существовал только в воображении верхушки Пирамиды, которая использовала постоянную угрозу войны как средство, чтобы
