ему точно такую же травму, как и она, покинув его. И злоба, которую он испытывал по отношению ко мне, была отголоском той давней злобы на Кенди.
Я задала ей и другие вопросы. Оставив Николаса, она переехала в район Бея, а когда получила развод, снова вышла замуж за алкоголика. Этот брак также не был счастливым, и к тому же осложнился несколькими выкидышами. Достигнув критической точки, она сумела пересмотреть свою жизнь. Она оставила второго мужа и начала анонимно лечиться от алкоголизма. Три года она не пила, потом вернулась в Лос-Анджелес, встретила Хэрри Лейнхерста, владельца компании, занимавшейся компьютерными программами, тоже бывшего алкоголика. Этот брак был совсем другим. Теперь она, наконец, нашла взаимопонимание и ощущение безопасности. Они жили вместе уже пятнадцать лет. Пять лет назад она нашла Ника, сделала несколько попыток восстановить отношения с ним, но все напрасно.
В заключение она рассказала мне, что, уйдя от Николаса, отправила маленькому Нику много писем и рождественский подарок, но все было возвращено нераспечатанным.
– Я воспользовалась адресом фирмы моего брата в Сан-Франциско, потому что Николас не стал бы меня искать по нему. Но вы знаете, что он сделал? Он переадресовал всю свою почту на абонентский ящик, и все мои отправления вернулись обратно. Этот негодяй хотел убедить Ники, что я его бросила. И мне пришлось оставить все как есть, иначе меня могли бы убить. Не было никакого способа сказать Ники, что я любила его. Если бы только Ник знал!
– Но разве вы не могли связаться с ним через школу?
– Потом я подумала и об этом, но я была слишком напугана.
Кенди встала, едва держась на ногах.
– Я все сохранила. Я надеялась, что когда-нибудь покажу это Ники, и он все поймет. Но он не пожелал иметь со мной дело. Он не дал мне даже пяти минут, чтобы объяснить. Просто сказал, что я для него умерла, и пусть все остается как есть.
От слез тушь на ее ресницах расплылась, и под глазами появились черные круги.
– Я вам покажу, – сказала она и, слегка пошатываясь, пошла наверх.
Пока я слушала ее, во мне крепла уверенность в том, что если бы Ник узнал то, что она рассказала мне, это изменило бы весь ход событий. Он никогда не подозревал, как глубоко любила его эта женщина.
Она вернулась с маленькой коричневой коробкой, которую поставила у моих ног.
– Вот. Посмотрите на почтовые штемпели. Двадцать пять лет назад.
Я открыла коробку и просмотрела письма. Они пахли плесенью и пожелтели от времени, на них были штемпели двадцатипятилетней давности, как она и говорила.
– А эта коробка – рождественский подарок, который я послала ему через месяц после отъезда. Я все время хранила ее, надеялась, что, может быть, когда-нибудь он выслушает меня, когда-нибудь захочет меня увидеть.
Я держала в своих руках ключ к жизни Ника – ключ к его личности, к его лечению – и внезапно ощутила такую потребность действовать, что справиться с ней оказалось мне не по силам.
– Миссис Лейнхерст… может, вы позволите мне отнести ему все это сегодня? Позвольте мне быть вашим посланником.
Она схватила свою коробку и села, положив ее на колени.
– Как вы можете! В середине процесса? И как я могу вам доверять? Это единственное имеющееся у меня доказательство. Я должна сохранить его на случай, если он когда-нибудь вернется. Я мягко сказала:
– У вас нет других детей, не так ли?
Она схватила коробку, как будто это был ребенок.
– У нас с Хэрри умерла девочка, вернее, она родилась мертвой после родов, длившихся тридцать шесть часов. Больше у меня не было беременностей. Ники – мой единственный ребенок.
– Тогда позвольте мне пойти к нему. Я знаю, что вы рискуете, отдавая мне эти вещи, но мой риск гораздо больше. Я думаю, он меня выслушает.
Я видела, как в ее глазах надежда боролась со страхом.
– Он – мой единственный ребенок. Я вылечилась от алкоголизма, у меня есть муж, но иногда ночью мне хочется выпить, выпить для того, чтобы не было пустоты, которую может заполнить только Ники.
– Тогда позвольте мне пойти к нему, – я встала и протянула руки, а она отдала мне коробку.
Когда я села в машину, голова у меня шла кругом. О чем я думала? Как я смогу это сделать? Я миновала центр Лос-Анджелеса, выехала на шоссе на Санта-Монику, меня словно несло на крыльях. Когда я доехала до пересечения с четыреста пятым шоссе, мне пришлось сделать окончательный выбор: на север к себе домой или на юг к нему.
В последний момент я повернула на юг.
63
В тот вечер все прибрежные районы окутал туман, и когда я выезжала с шоссе, видимость упала до нескольких футов. Когда я вышла из машины перед Марина-Тауэрс, влажный воздух окутал меня, словно сигаретный дым.
Я позвонила и услышала, как в квартире залаяла собака, потом раздался голос Ника: «Молчать!» Через мгновение Ник распахнул дверь, лицо его выразило крайнее удивление.
– Доктор собственной персоной?
Собака была огромная, черно-белый датский дог, она еще некоторое время продолжала рычать, заставив меня отпрянуть.
Я прижимала к себе коробку, словно щит.
