– Можно войти?
Ник был босиком, в белых шортах и футболке, волосы его были взъерошены, большой палец левой ноги забинтован. Он схватил собаку за ошейник и широким взмахом руки пригласил меня пройти в гостиную.
– Добро пожаловать!
Между окнами, за которыми светились едва различимые огоньки, стояла огромная белая софа. Комната была обставлена в современном стиле, везде – полировка и хром, выделялся роскошный черный музыкальный центр. На стеклянном кофейном столике стояла открытая бутылка джина, лежал портфель и документы, связанные с процессом.
Вдруг я осознала весь идиотизм того, что я затеяла. Прийти сюда было просто безумием. Андербрук будет вне себя.
Я осторожно присела на краешек софы, Ник прошел мимо меня и плюхнулся посередине, на лице его, как обычно, было выражение триумфа.
– Вижу, вы совсем лишились рассудка.
– Почти.
– Я всегда знал, что один из нас – сумасшедший. Подошла собака и обнюхала мне колени.
– Флойд! Лежать! – Собака отошла и опустилась на белый шерстяной ковер.
– Флойд?
– От Пинк Флойд. Удачно, правда?
Я кивнула, подумав, что я действительно лишилась рассудка. Но идти на попятную было уже поздно. Я поставила рядом с собой коричневую коробку и сказала:
– Я пришла сюда, потому что все еще верю в вас. Он криво улыбнулся, я откинулась на спинку софы и хрустнула пальцами.
– Я только что провела два часа с вашей мачехой.
– Что? – Глаза его сузились от негодования, он вскочил и ткнул в меня пальцем.
– Это в вашем стиле – ворошить прошлое!
Он прошествовал на кухню, а я попыталась собраться с мыслями. Тишину нарушил шум падающего в стакан льда, через минуту он вернулся и плеснул себе джина. Казалось, он немного оправился после услышанного. Он сел, отпил немного и сказал:
– Итак, теперь вы выполняете миссию воскрешения мертвых.
– Она места себе не находит из-за того, что потеряла с вами связь. Она никогда не переставала вас любить.
Он разразился громким хохотом.
– Дерьмо. Дерьмо. Вы проиграли процесс, явившись сюда рассказать мне об этом. Вы действительно сумасшедшая!
Пытаясь не потерять остатки самообладания, я сказала:
– Она мне все рассказала. Рассказала то, что даже вы не знаете. Пожалуйста, выслушайте меня.
Он уже более спокойно встряхнул свой стакан.
– Конечно, почему бы и нет? Это будет забавно. – Он криво улыбнулся. – А после этой вашей последней выходки я не могу не выиграть процесс.
Я повторила то, что узнала от Кенди о ее жизни с его отцом – побои, одиночество, выпивки.
– Вы знали, что она была алкоголичкой?
– Она всегда держала бутылку «Джим Бима» в ящике с нижним бельем.
– Она была пьяна каждый день, и это влияло на ее поступки, в том числе и на то, чем она занималась с вами в постели.
– О, вы, докторишки, умеете раскопать много дерьма. Однажды она меня возбудила. Поэтому и я с ней поиграл. Теперь это не имеет никакого значения.
– Нет, все-таки имеет! Все эти годы она постоянно чувствует свою вину.
– Она нас бросила! Как еще вам это объяснить? И какого черта вы сюда приперлись, чтобы опять мне это талдычить?
Я не могла дать разумного ответа на этот вопрос. Я провела рукой по волосам, посмотрела ему в глаза и продолжала:
– Кенди уходила пять или шесть раз, обычно после того, как ваш отец избивал ее. Но она говорит, что не могла оставить вас там одного, поэтому она всегда возвращалась. Она сказала, что через три года она хотела вас усыновить…
– Усыновить?! – Он пристально вглядывался в меня, презрительное, надменное выражение сбежало с его лица.
Я твердо произнесла:
– Она хотела вас усыновить. Иногда драки у них возникали именно из-за этого. Но ваш отец всегда отказывал. Он знал, что если у нее будут на вас законные права, она вас у него заберет.
– Я никогда ни черта не слышал об этом.
