Тагэре прекрасно понимал, что охапки алых роз в золоченых вазах, розовый атлас, мирийские жемчуга, даже ненавистный аромат – все это для него. К несчастью, то, что делала Агнеса, стараясь его завлечь, действовало с точностью до наоборот. Будь она к нему равнодушна, он, возможно, заметил бы и роскошные волосы, и большие темные глаза, и белые зубы… Увы. В жизни Шарло был охотником, а не дичью, его раздражали женщины, назойливо пытающиеся его заполучить и подчинить. Скорее всего и с Эстой у него все пошло прахом именно поэтому. Агнеса же и вовсе вызывала одно глухое раздражение, но Шарль мужественно выслушал ее неуклюжую речь и с готовностью взял письмо Саррижа.
Это действительно было забавно. Ифранский король предлагал его купить. И заплатить готов был дорого. Бедные Фарбье небось думали, что сдирают с авирского скряги неплохие деньги, а тот, оказывается, готов отдать и больше. Сказать им, что ли? Пусть Святой Дух побесится…
Выходка ифранского монарха не вызвала у Шарля ни удивления, ни злости. Скряга, который, наверное, и молится-то деньгам, должен поступать именно так. Регент аккуратно положил листок на стол и поблагодарил королеву за столь дружественный шаг. Та в ответ как-то странно засмеялась.
– Что ж, монсигнор, я не нарушила волю отца и против нашей дружбы не погрешила. Мы ведь друзья, не правда ли, Шарль?
Такой вопрос подразумевал только один ответ. Пришлось подтвердить, что он и Агнеса, безусловно, друзья. Дальше все пошло как по-писаному. Королева еще раз засмеялась, показывая белоснежные зубы, заметила, что друзьям в такую жару не грех выпить по стаканчику охлажденного вина, не дожидаясь ответа, вышла и вернулась с подносом. Шарль, стараясь дышать пореже, разлил вино и поднял высокий узкий бокал с дежурными словами о красоте хозяйки. Агнеса вспыхнула, что ее отнюдь не украсило, и выпила до дна; герцогу осталось последовать примеру королевы. Вино было хорошим, разве что слегка терпким, и Шарль, уступая невысказанному желанию собеседницы, налил еще.
Он понимал, чего она от него ждет, более того, с точки зрения здравого смысла он должен был это сделать. В конце концов, в его жизни было множество женщин, без которых он вполне мог обойтись, а Агнеса была матерью наследника. Их союз означал мир, к которому он так стремился, и цена этого мира была до смешного мала. Ночь или две в кварту, а возможно, и реже. Сола для него все равно потеряна, жизнь с Эстой напоминала плохо склеенные черепки. Случайные подруги, в объятиях которых он топил свое одиночество, вряд ли станут упрекать, но Шарль Тагэре не мог себя заставить поцеловать эту раздушенную ифранку с черным пушком над верхней губой и голодными глазами. Не мог, и все. Может быть, потому, что ни разу в своей жизни не желал от женщин ничего, кроме их самих, а этот союз, по крайней мере с его стороны, был сделкой.
Шарль лихорадочно прикидывал пути к отступлению, но Агнеса явно истолковала его молчание превратно. Она встала, нарочито медленно прошла к окну и задернула отвратительные оранжевые шторы. Вернулась назад, совершенно не к месту очередной раз засмеялась и глупо тряхнула головой, от чего высокий черепаховый гребень, поддерживающий волосы, выпал, и на костлявые плечи королевы выплеснулась густая, блестящая волна.
Это было красиво, но перед глазами Шарло встала другая женщина, локонами которой он так любил играть. Королева подошла поближе, принеся с собой облако сладкого аромата, и герцог, не выдержав, вскочил. Агнеса расценила его жест по-своему и буквально свалилась ему на грудь.
Если б он не подхватил ее, она бы упала, но несчастная дура, которую он готов был придушить, увидела в этом то, что хотела увидеть. Карминно-красные губы оказались у самого лица герцога, она шумно вздохнула и прижалась к нему всем телом. Несчастный Тагэре вздрогнул, как вздрагивает человек, нечаянно наступивший босой ногой на лягушку. В затуманенных глазах королевы читалось только одно: «Я твоя. Возьми меня!»
Шарло понимал, что уйти сейчас значит нажить себе смертельного врага, но остаться он не мог. Даже ради мира в Арции! Отвращение буквально захлестнуло его, но он все же сумел проявить деликатность, высвобождаясь из ненавистных объятий.
– Шарло… – Королева кокетливо смотрела на него, надув губки, словно маленькая девочка. Красная краска размазалась и растеклась, и Тагэре подумал, что и его лицо и воротник в предательских карминных пятнах. Захотелось немедленно вытереться, но он боялся оскорбить ее еще сильнее.
– Агнеса («Только бы придать голосу побольше мягкости и убедительности»), мне нужно идти. Королева Арции не может позволить себе то же, что обычная женщина.
– Шарло («Проклятый! Ну и голосок! Как у сержанта на плацу»)… Шарло, я не отпущу тебя. Я беру грех на себя…
Агнеса явно вознамерилась вновь в него вцепиться, и он, прекрасно понимая, что сжигает за собой все мосты, резко отступил назад и склонился в официальном поклоне:
– Сигнора, я не считаю себя вправе занимать место Святого Духа.
Утром Агнеса узнала, что регент и виконт Тарве ускакали в Эльту.
День начался просто ужасно. Глупый слуга не закрыл как следует клетку, и Дуся убежал. Беглеца искали семь человек во главе с королем и нашли только к вечеру, когда Его Величество впал в отчаянье и вновь принялся говорить про каких-то кошек, которые обманули и его, и Шарло. Дуся оказался в королевском кабинете. Бедняжка забился в самый дальний угол и совсем потерял голову от страха. Пьер попробовал взять своего питомца, но тот громко пискнул и впился хозяину в палец. Пошла кровь. Пьер вне себя от боли и обиды, высоко подняв окровавленный палец, заливался слезами, но не подпускал к себе спехом вызванного медикуса. Тот, разумеется, собрался налить ему на руку пахучую гадость, от которой щиплет. Так уже было, и не раз. Больше они его не обманут!
Воспользовавшись суматохой, виновник несчастья вновь скрылся за позолоченной гнутой ножкой бюро. Слуги, переглядываясь друг с другом, из последних сил сохраняли невозмутимость.
– Что здесь происходит? – низкий резкий голос принадлежал королеве.
– Ваше Величество, – с чувством произнес медикус, – Его Величество укусил хомяк, я должен обработать ранку, но Его Величество мне не позволяет.
– Какие глупости, – пожала плечами королева и повернулась к слугам, – выйдите все вон. К тебе,
