представить не может, какой это умница. Пока я болел, он себе в конюхи моего капитана выбрал. Остальные в денник даже войти не могли.
– И все-таки он опасен, – неуверенно произнесла Катарина.
– Для других, без сомнения, – засмеялся Эпинэ, – но другие в здравом уме к нему не сунутся. Ну, успокоилась?
– Да. – Тонкий профиль Катари казался хрустальным или ледяным. – Ты получаешь письма от Айрис? Что она пишет?
– Ничего. – Ступенька была совсем низкой, но кузина все-таки споткнулась. – Осторожней!
Женщина не ответила, ее лицо было бледным и отрешенным. У беседки дорожка сворачивала, обвивая колючие кусты, в которых пряталась крылатая кошка. Не Лауренсия, но как же похожа!
– Катари, ты знаешь, что это за статуя?
Бывшая королева повернула голову, возвращаясь из иных миров. В светлых глазах плеснулось удивление и узнавание.
– Мне страшно на тебя смотреть… Ты так похож на Мишеля, только эта прядь… Откуда она?
– Память, – пошутил Эпинэ, – о том, как меня не убили. Вернее, о том, как убили не меня. Маленьким девочкам лучше не знать.
– Я тебе соврала, – внезапно вскинула голову Катари, – мерзко соврала… Я не стала бы защищать Рокэ, я бы струсила.
– Не кори себя, – Робер обнял сестру за плечи, – не надо. Ты – женщина, а не драгун.
– Ты даже не представляешь, как ты прав. – Глаза Катарины стали отчаянными. – Беда именно в том, что я женщина. Я не принадлежу себе… У меня будет ребенок, кузен, он родится в конце весны.
– Как? – не понял Эпинэ. – У тебя? Сейчас?
– Дети не спрашивают когда. – Катари извернулась, высвобождаясь из объятий, лицо ее пылало. – Робер, я никому его не отдам, слышишь, никому! Он будет моим, единственный уцелевший, последний! Старших я не увижу, я это чувствую…
– Зачем ты так…
– Помолчи, иначе я опять струшу. Так просто сидеть в темноте и бояться, и так страшно выйти на свет… У меня отбирали детей при рождении, сразу, навсегда! Я их видела только на церемониях, в чужих руках. Я рожала три раза, три, но мне не оставили никого! Это ты понимаешь? Они живы и здоровы, они в Торке, но они меня не знают, а я их…
Другая бы спрятала лицо в платок или в ладони, Катари просто шла вперед, отпустив слезы на свободу. Женщина-кошка смотрела на брата и сестру белыми, без зрачков, глазами, неряшливо топорщились голые ветки, между ними темнел одинокий сгусток. Гнездо…
– Ты давно знаешь? – наконец спросил Робер.
– Теперь мне кажется, я почувствовала сразу… Хлопнула дверь, я осталась одна и вдруг поняла, что это не так, что нас уже двое… Мужчина этого не поймет.
– Еще бы. – За кем закрылась эта дверь? Вряд ли за Фердинандом. Значит, Рокэ… И неважно, что во дворце хозяйничали Рокслеи. Если Штанцлер вышел из часовни, Алва мог войти.
– Я не должен спрашивать, но твой ребенок… он ведь не Оллар?
Катарина стиснула руки, он навсегда запомнит ее перчатки, черные, без шитья и оторочки. Женщина вздернула подбородок:
– Мои старшие дети – Оллары, и пусть я умру без исповеди, если лгу! Пусть Карл получит трон, а Октавия и Анжелика – любовь, но младший только мой!
– Прости, – зачем он полез с расспросами, ей и так больно, – я не хотел тебя обижать.
– Это ты прости. – Она попыталась улыбнуться, жалкая попытка! – Я тебе верю, очень верю… Я не верю в то, что твой Ракан пришел надолго, и я не знаю, кто его сменит. Если б я была, нет, не служанкой, о таком счастье я не мечтаю, хотя бы графиней, я могла бы быть откровенной, но я королева. Для одних – бывшая, для других – нет, а мой ребенок – заложник.
Чтобы его спасти, я солгу и перед людьми, и перед Создателем, но солгать можно только раз, второй раз не поверят. Ты меня не предашь, я знаю, но ты плохой обманщик. Прости, но я буду молчать, пока меня не загонят в угол. Тогда я отвечу. Назову то имя, которое защитит меня и сына, а это будет сын! Я это чувствую…
– Хорошо. – Он и впрямь плохой лжец, хотя сюзерен ему почему-то верит. – Я могу тебе помочь?
– Как? – Так глухо и безнадежно говорят об умерших и о старости. – Альдо Ракан не отпустит Катарину Оллар, тем более в тягости. Не знаю, сколько еще я смогу скрывать свое положение. Если б со мной была госпожа Арамона, но я совсем одна… Хуже, чем одна, я среди чужих.
– Ты права, – Робер снова обнял кузину, на этот раз она не отстранилась, наоборот, приникла к нему, – и ты ошибаешься. Альдо тебя не отпустит, это так, но и в Олларии можно найти помощь, и я знаю где.
2
Маршал Севера бросил бумаги в ящик стола, повернул ключ, вытащил его и сунул в карман. Чарльз Давенпорт не обиделся: Фердинанд ключей не прятал и комнат не запирал, а чем кончил? Скрывать, так уж от всех, тогда никто не будет в обиде.
– Садитесь, виконт. Вы уже отдохнули и еще не застоялись? – Это была шутка, но смеяться не хотелось.
