говорил строго и спокойно, как на Совете. — Нам весьма неприятно об этом говорить, но возникли серьезные сомнения в подлинности так называемого жезла Раканов. Мы хотели бы выслушать объяснения.
Так вот в чем дело! Жезл оказался подделкой, то-то Левий так легко с ним расстался, но Альдо мог бы и сказать. В Доре их никто не слышал… Он бы и сказал, если б не выскочившая под дождь сумасшедшая ювелирша. Она была, что бы государь ни говорил, и ее придется искать…
— Обвиняющий Церковь обвиняет Создателя. — Левий невозмутимо гладил кошку, торчащий в углу Пьетро совсем вжался в стену.
— Мы еще не обвиняем, по крайней мере, всю Церковь, — отрезал сюзерен. — Мы всего лишь подозреваем, что переданный вами жезл — подделка.
— На чем основано это подозрение? — Гладкая, как у женщины, рука продолжала ласкать почти закатную тварь. — И чем объяснить, что сомнения возникли после того, как Ноху посетил странный гость? Гость, которого пропустила внешняя охрана.
Голубые глаза церковника смотрели прямо. Он не собирался оправдываться, а уличить такого во лжи трудно. По крайней мере, не признавшись в обретении Меча. Если б только за Левием не стояла агарисская свора… но пока Сила не покорится Альдо, нужно соблюдать вежливость.
— Солдаты Карваля и Халлорана отлично вышколены, — не дал увести себя в сторону Альдо. — Они клянутся, что в Ноху не прошмыгнула и кошка, и мы им верим. Им, а не тем, кто склоняет к лжесвидетельству и подменяет… ценности.
— Вы имеете в виду предшественников герцога Окделла на посту супрема? — осведомился клирик, перебирая кошачий мех. — Вы правы, по крайней мере в отношении процесса герцога Алва. Найденные вашими чиновниками якобы улики были на редкость жалкими.
— Вы знаете, что мы имеем в виду! — Альдо поднялся, Левий остался сидеть. — Ваше высокопреосвященство, где подлинный жезл Раканов?
— Я предполагал, что там же, где подлинный Ракан. Вы полагаете, я ошибаюсь?
— Вы не ошибаетесь, — припечатал сюзерен, — вы лжете! Палка белого золота, которую вы нам всучили… никуда не годный хлам! Мы требуем ответа. Где жезл?
Кардинал еще раз погладил кошку, неспешно ссадил на пол и поднялся. Он едва достигал государю до подбородка.
— Сын мой, это я требую ответа. На что именно не годится святой жезл, врученный мне матерью нашей Церковью? До меня раз за разом доходят слухи о том, что ты, сын мой, впадаешь в мерзость демонопочитания. Твои слова, сказанные в присутствии двоих свидетелей, служат косвенным подтверждением твоей вины. Я более не считаю тебя достойным хранить святую реликвию. Верни ее Церкви.
— Мы не настолько легковерны и глупы, чтобы расстаться с уликой! — В глазах Альдо сверкнула молния. — Так называемый жезл будет передан конклаву в присутствии надежных свидетелей. Сегодня мы ограничимся тем, что переведем в Багерлее Рокэ Алву и возьмем под свое покровительство Катарину Оллар.
Кардинал коснулся болтавшегося поверх рясы эмалевого голубя. Он все еще был спокоен. Это Пьетро трясся, как кролик, судорожно тиская свои жемчужинки.
— Герцог Алва в присутствии иноземных послов передан мне на поруки. — Как же отвратительна и нагла безнаказанность! — Твои еретические утверждения, сын мой, никоим образом этого не отменяют, тем более что залог принятого решения — святой жезл — остается в твоих руках. Собери послов Золотых земель, верни реликвию, повтори и обоснуй твои обвинения, и ты будешь выглядеть хотя бы серьезно. Что до госпожи Оллар, то она находится в обители по собственному выбору и по ходатайству своего кузена.
— Эпинэ передумал, — бросил Альдо кардинальской макушке, — госпожа Оллар едет с нами.
— Я не слышу чужих мыслей и не намерен принимать на веру чужие слова. — Кардинал снова сел. Смешно, но сидя он казался почти рослым. — И я не намерен выдавать госпожу Оллар тем, кто погубил ее супруга.
— Фердинанд покончил с собой, — не выдержал Дикон. — Это был его первый достойный поступок…
— Самоубийство есть грех, — клирик вновь тронул голубка, — падающий на самоубийцу и того, кто подтолкнул его на пагубный путь. Последний в глазах Создателя не столь отличен от убийцы, но сам ли умер Фердинанд Оллар?
— Ваше высокопреосвященство, хватит морочить нам голову! — прикрикнул Альдо. — Приведите сюда вдову Оллара. Пусть она или повторит ваши обвинения, или опровергнет вашу ложь. И заодно скажет, хочет уехать с кузеном в Ариго или нет.
— В Ариго? — поднял бровь кардинал. Он был удивлен, как и Ричард. — О подобном предложении следует знать из первых уст. Пьетро, передай госпоже Оллар наш разговор. Если она сочтет возможным прийти, проведи ее сюда.
Катари еще сильней похудела, этого не скрывало даже бесформенное, подбитое мехом одеяние. Осунувшееся личико стало совсем детским, из-под вдовьей вуали выбивались трогательные светлые завитки. Королева спешила на зов родной Ариго, ей было не до того, чтоб прихорашиваться, да она никогда этого и не любила.
— Ваше высокопреосвященство, — тихо сказала женщина, — вы меня звали. Что я должна…
— Вы ничего не должны, сударыня. — Сюзерен выступил вперед и галантно поклонился, а вот у Дикона при виде уже почти неземного существа потемнело в глазах. — Вы ничего никому не должны, сударыня, — повторил Альдо, протягивая руку, и Катари бездумно вложила в широкую ладонь восковые пальчики. Ричард заметил, что губы королевы искусаны в кровь. Женщина чего-то или кого-то боялась. Если Левия, то она согласится уйти.
— Вы собирались передать госпоже Оллар предложение ее кузена перейти под его покровительство и уехать в Ариго, — сварливо напомнил кардинал. — Моя гостья нездорова и вряд ли расположена к долгим беседам.
— Я… Сегодня я чувствую себя лучше. — Взор Катарины блуждал по комнате, словно кого-то искал. Ричард все понял и встал рядом с Альдо. Вмешаться было невозможно, но юноше удалось поймать ускользающий испуганный взгляд. Святой Алан, только бы она поняла! Только б не растерялась, не вспомнила старых обид… Почему раньше они понимали друг друга с полуслова, а теперь каждая встреча возводит между ними стену?
— Ваше высокопреосвященство, — прошептала королева, — я… Я поговорю с Альдо Раканом. В присутствии сына Эгмонта Окделла он не причинит мне зла.
— Я никогда не причиню зла женщине, — мягко сказал Альдо, — к тому же почти святой.
— Я не боюсь, — не очень уверенно откликнулась Катари. Теперь уже она ловила взгляд Дикона, и юноша успокаивающе улыбнулся.
— Что ж, дитя мое, — кардинал прямо-таки излучал заботу, — надеюсь, недолгий разговор не повредит твоему здоровью. Через полчаса я вернусь.
— Ваше высокопреосвященство, — торопливо начала Катари, но сюзерен ее остановил:
— Ваше высокопреосвященство, вы слишком охотно уступаете нам свой кабинет. Благодарим за заботу, но мы предпочитаем говорить с госпожой Оллар в другом месте. Желательно в саду.
— Пройдите на террасу, — окрысился Левий. — Моя духовная дочь не покинет аббатство. Более того, пока вы в Нохе, она не покинет этого здания.
Терраса была той самой, на которую сюзерен выходил в день коронации, только теперь внизу было пусто. Пустым и чистым было и небо. О пронесшемся ливне напоминали лишь казавшиеся осколками зеркал лужи.
— Сестра, — проблеял Пьетро, — сейчас вам принесут кресло и одеяла.
— Не нужно, Пьетро. — Катарина благодарно улыбнулась способному лишь перебирать свои четки ничтожеству. — Разговор будет недолгим, мне нечего сказать этим… людям.
— Сестра, — второй монах, в отличие от Пьетро, был не овцой, а псом, — если мы понадобимся…
