Он был прав. Она знала, что он прав.
Но это не имело значения. Запах разложения и гниения, долетавший от клетки с сухопутными крабами, душил ее. Они попались в ловушку. Они умирают.
И она попала в ловушку и тоже умирает.
У нее больше не было сил оставаться здесь. И, пока Калеб разговаривал с женщиной за прилавком, она бросилась вон из магазинчика. Ей нужно было как можно быстрее оказаться снаружи, на улице, глотнуть свежего воздуха, ощутить дуновение легкого бриза на лице.
Вода. Ей не хватало воды.
Небо у Маргред над головой расцветилось полосами розового цвета. У подножия холма, вдалеке, за беспорядочным скоплением рыбацких лодок в гавани, катил серо-стальные воды ее родной океан.
В легких у девушки нарастало жжение. Она стояла на тротуаре, пытаясь вдохнуть хотя бы глоток воздуха.
– Мэгги!
Позади нее появился Калеб. В его глубоком голосе звучали терпение и доброта.
Но помочь ей он мог не больше, чем тем беднягам, обреченным крабам.
Она повернулась и взглянула ему в лицо.
Его зеленые глаза внимательно вглядывались в нее.
– Готова ехать домой?
Она не могла отправиться домой. Без своей шкуры, во всяком случае. Она встала на мертвый якорь посреди чужой, враждебной территории, и необходимость все время быть начеку сказывалась на ее нервах почти так же сильно, как постоянное хождение по суше отражалось на ее ногах.
У нее перехватило горло. Она едва смогла кивнуть в знак согласия.
– Тогда нам сюда.
И Калеб двинулся по тротуару, одной рукой придерживая ее за талию, – мощный, властный и надежный, как молодой котик рядом со своей самочкой. Ей следовало бы изумиться. Разозлиться. Но легкое прикосновение внушало спокойствие, а в том, как он открыл для нее дверцу и сложил ее пакеты на заднее сиденье, ощущалась неколебимая уверенность.
Он устроился на сиденье рядом с ней, и его крупное квадратное колено вторглось на ее территорию. Его руки с длинными пальцами сильно и аккуратно легли на рулевое колесо.
Кончиков нервов коснулось зарождающееся желание, и Мэгги поняла, что жжение в груди немножко утихло.
К его дому они подъехали в полном молчании.
Калеб жил на восточной – океанской – стороне острова в солидной хижине, спрятавшейся под деревьями, что создавало впечатление уединения и полного слияния с окружающей природой. Сосновые иголки у них под ногами издавали дурманящий аромат, когда он вел Маргред к передней двери.
Внутри большой стул и еще более огромный диван стояли лицом к широкой черной ширме. Подушек не было. Растений тоже. Одни только темные теплые брызги цвета на светлом гладком дереве да стопка журналов на полу рядом со стулом.
Он провел ее в спальню, маленькую и скудно обставленную. Маргред остановилась посреди комнаты, переводя взгляд с аккуратно застеленной кровати на окно. Сквозь деревянные жалюзи, над кронами деревьев, она увидела полоску моря, сверкавшего в последних лучах заходящего солнца подобно захороненному сокровищу.
От жуткой тоски и одиночества спазмы стиснули ее горло с такой силой, что она едва могла дышать.
– Ты можешь лежать в постели и смотреть, как над океаном встает солнце, – негромко заговорил позади нее Калеб. – После Ирака я…
Его молчание заставило ее спросить:
– Что после Ирака?
– Ничего. – Он сложил ее пакеты на кровать и кивнул в сторону открытой двери. – Ванная вон там. Можешь принять душ, переодеться, словом, делай, что угодно. Если понадоблюсь, я буду в гостиной.
Маргред поняла, что Калеб дает ей время отдохнуть и прийти в себя перед тем, как присоединится к ней. И оценила его внимательность и тактичность.
– Ладно. – Он сунул большие пальцы рук в карманы джинсов. – Располагайся.
И ушел.
Она обвела взглядом чисто прибранное и разумно устроенное помещение, начищенные до блеска ботинки, выстроившиеся в ряд под стулом, монетки, рассортированные по достоинству и сложенные столбиком на комоде с зеркалом. Какое убожество по сравнению с величественной и небрежной роскошью Кэйр Субая!
Она опустилась на матрас, на мгновение ошеломленная и раздавленная. Что она здесь делает? Что она вообще делает?
Взгляд ее упал на покупки. Ну что же, приступим. А что ей еще остается? Открыв ближайший пакет, она принялась рыться в нем в поисках шампуня и лосьонов.
И тут на самом дне его что-то блеснуло. Она протянула руку и коснулась этого пальцами.
Ожерелье.
Она быстренько извлекла вещичку на свет, и у нее радостно забилось сердце. Простая черная ленточка с крошечными обломками кораллов и морского хрусталя, разместившихся меж двух круглых серебряных бусинок, похожих на жемчуг. Это им она так восхищалась в магазине. А посередине, подобно кулону, покачивалась раковина. Настоящая шотландская шапочка.
Она бережно погладила раковину пальцами.
Должно быть, Калеб заметил… Или, скорее всего, просто знал… Ведь это он купил ей его.
Она долго сидела, держа на ладошке ожерелье и глядя на море за окнами. У нее вдруг стало легко- легко на сердце. И радостно.
Я… тронута, решила Маргред. Это он тронул ее своим подарком.
Не по обязанности или из чувства долга, а потому что она сама так хотела.
Удовлетворенная принятым решением, она надела ожерелье на шею, немного повозившись с застежкой.
Скосив глаза, Маргред принялась разглядывать, как лежит раковина у нее на груди. Очень мило, решила она. В крови у нее зазвучала негромкая мелодия. Улыбаясь в предвкушении того, что ожидало впереди, она открыла дверь.
И обнаружила Калеба спящим на диване.
Увы и ах…
Сердце ее словно споткнулось в беге от нежданного разочарования. Губы сжались. Она может разбудить его. И разбудит.
Но немного погодя.
Даже лежа здесь, он отнюдь не выглядел… умиротворенным. Даже во сне напряжение не отпускало его, проложив глубокие складки меж бровей и морщинки в углах рта. Его короткие густые ресницы прикрывали глаза. На подбородке уже начала пробиваться щетина. Легкость из сердца переместилась к ее лону и превратилась в жаркую тяжесть. Ей захотелось погладить его по щеке, ощутить линии его скул.
Когда он в последний раз брился?
Когда он в последний раз спал?
Маргред знала, что вчера ночью он был на пляже и что все сегодняшнее утро провел там же. Обыскивал место преступления, как объяснила ей Люси. Разговаривал с людьми. Он вообще ложился спать?
Пока она стояла и смотрела на Калеба, его раскрытая ладонь вдруг стиснула уголок диванной подушки. Он вздрогнул, словно от холода.
Она не привыкла отказывать себе. Ей это не нравилось. Но сейчас Калеб явно был утомлен сверх
