– Тогда смирись с тем, что у меня могут быть причины – веские причины – говорить или не говорить что-то.
– Я не смогу защитить тебя, если ты ничего не станешь мне рассказывать.
«Ты не сможешь защитить меня в любом случае», – с болью в сердце подумала Маргред. Но она знала его уже достаточно хорошо, чтобы понимать, что с этим он не смирится никогда.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
– Это вам не лихой полицейский боевик «CSI: Augusta[15]», – заявил три дня спустя Сэм Рейнолдс Калебу. – Такие вещи требуют времени. И вам это прекрасно известно. Если вы ищете следы присутствия катализатора…
– Не ищу.
Калеб сидел за своим столом. Перед ним лежало раскрытое дело о нападении на Мэгги, и он разговаривал, прижимая трубку телефона плечом к уху. Ему нужна была помощь полиции штата. Он с полным уважением относился к опыту Рейнолдса. Но дело-то по-прежнему должен был раскрыть именно он. И женщина тоже была его.
– Вещественные доказательства были извлечены из костра. Мусор мог быть смочен какой-нибудь легко воспламеняющейся жидкостью, поэтому это ничего не скажет мне о нападавшем. Кроме того, что костры разводить он умеет. Мне нужен биохимический анализ всего, чем он мог воспользоваться в качестве оружия.
– То есть, грубо говоря, весь тот мусор, что вы вытащили из костра. А на это, как я уже говорил, потребуется время.
Донна Тома, к которой Калеб заглянул вчера, сказала ему то же самое: «На восстановление памяти требуется время».
Калеб пристально вглядывался в фотоснимок Мэгги: уродливый шрам на лбу; большой, экзотический рот; темные, бездонные, непроницаемые глаза. Как он может защитить ее, если даже не знает, кто она такая? Или от чего она убегает?
– Что показал анализ на изнасилование? – спросил он у Рейнолдса.
– Результаты ничем вам не помогут, потому что пока их не с чем сравнивать.
– Вы можете прогнать их по своим криминальным базам данных.
– При условии, что ваш нападавший числится в этих самых базах, – заметил Рейнолдс.
– Именно поэтому мне и нужны результаты исследования обломков и поленьев. Если мы сможем идентифицировать оружие…
– Или подозреваемого.
Калеб сорвался – все-таки отчаяние и разочарование давали о себе знать.
– У меня нет подозреваемого! У меня есть только от мертвого осла уши!
– Не везет вам, приятель, – посочувствовал Рейнолдс. – Послушайте, для вас, конечно, это дело может казаться важным и срочным, но здесь им никто не станет заниматься вне очереди, пока…
– Пока у меня не появится труп, – мрачно закончил Калеб. – Понятно. Благодарю.
– По крайней мере, жертва еще жива.
Причем намного больше любого, кого он знал. Жизнь просто сжигала ее, как лихорадка. Даже температура тела, и та у Мэгги была повышенной.
Калеб откашлялся.
– Это точно.
– Она что-нибудь говорит?
– Нет.
– Она ведь не скрывается от правосудия? И не эмигрант-беженка, а?
Хороший и закономерный вопрос. Калеб сам неоднократно задавал его себе.
– Если верить НЦКИ, нет. Ее отпечатки не зарегистрированы в их базах данных.
– Ясненько. Значит, криминальное прошлое отсутствует. Вы проверяли базу данных пропавших без вести?
– Послушайте, я проверил все, что можно, – ее нет ни в одной базе данных. Есть одно упоминание о шестнадцатилетней девчонке, пропавшей в нашем штате двадцать лет назад, но в деле отсутствуют ее отпечатки пальцев. Да и описание не совпадает – не тот возраст и цвет глаз.
– В таком случае, можно выпустить пресс-релиз, – предложил Рейнолдс. – Обращение к общественности. Ну, вы понимаете, о чем я: «Полиции нужна помощь в опознании прекрасной обнаженной женщины…» и далее в том же духе. Вы наверняка получите массу откликов.
– От всех одержимых и полоумных придурков в радиусе пяти сотен миль. Нет уж, благодарю покорно.
– Откуда вам знать, что она и в самом деле не чокнутая?
В затылке у Калеба поселилась тупая боль. Одной рукой держа трубку телефона, другой он принялся массировать шею.
– Она нормальная.
– Просто забывчивая, – сухо согласился Рейнолдс.
– У нее сотрясение мозга.
– Она ударилась головой. А это не значит, что она говорит вам правду.
Подозрительный, гад!
Но коллега был прав. Калеб не знал, что беспокоило его больше: то, что Мэгги могла лгать ему, или то, что он так отчаянно хотел ей верить.
– Я попытаюсь уговорить ее показаться неврологу на материке. Сделать компьютерную томографию мозга и попробовать какие-нибудь методики восстановления памяти, – сказал он.
– Правильно, – согласился Рейнолдс. – Накачайте ее амобарбиталом, может, тогда она расслабится и ответит на несколько вопросов.
– Я подумывал о гипнозе.
– Конечно, конечно. Особенно если вы хотите, чтобы помощник прокурора опозорился с ее показаниями в суде.
Калеб гневно стиснул зубы.
– У вас есть предложение получше?
– К сожалению. Хотя, а вы не думали о том, что эта Джейн Доу…[16]
– Ее зовут Мэгги.
– Отлично. Словом, вам не приходило в голову, что, быть может, она вовсе не хочет, чтобы ее опознали?
– Скрывается от кого-то?
– Тоже вариант. Или она встретилась там с кем-то и теперь покрывает его.
Естественно, Калеб думал об этом. Мэгги жила с ним. Спала с ним. Он знал теперь, что кофе она любит сладкий, а секс – быстрый и грубый. Но насколько в действительности он знал ее саму?
Внезапно перед его мысленным взором возник яркий образ Мэгги, играющей с котом под столом.
– Ладно, посмотрите, что еще можно сделать, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, – попросил он Рейнолдса.
«А мне придется заняться здесь тем же самым», – подумал Калеб, вешая трубку.
Быть может, Мэгги на самом деле не хочет ничего вспоминать. И разве не этот случай и называется в медицине амнезией? Мозг оберегает себя от воспоминаний о слишком страшных вещах.
Например, сам он старался отогнать от себя память об Ираке, о ботинке Джексона, о лице Дэнни…
Проклятье, да иногда ему хочется забыть самого себя!
До тех пор, пока Калеб готов был манкировать работой, забыв о своих обязанностях, он мог играть в семейную идиллию и делать вид, что у него все в порядке. Делать вид, что нога у него вовсе не держится на железных болтах и рубцовой ткани и что он вовсе не ищет спасения в своей работе, как некогда его отец искал спасения в бутылке. Делать вид, что Мэгги по собственной воле осталась с ним, в его доме. В его
