испытывал себя и сем расположении в течение почти пяти лет, проведённых мною на должности учительской. И ныне Ваше Высокоприосвещенство, милостивейшего архипастыря и отца, всепокорнейшее прошу Вас архипастырским благоволением совершитьмое желание,. удостоя меня монашеского звания.
Июля 7 дня 1808 года. К сему прошению риторики учитель Василий Дроздов руку приложил».
Заработала канцелярия, Митрополит направил прошение о пострижении в Святейший
Синод (указав на всякий случай возраст Дроздова четырмя годами старше, ибо в монашество дозволялось принимать после тридцати лет). В начале октября искомое дозволение было получено. Потребное одеяние владыка приказал изготовить за свой счёт. Согласие отца подразумевалось, но тут всё пошло не так просто.
Отец Михаил 1 ноября получил от сына очередное письмо и устроился прочитать егопосле обеда в любимом кресле. Евдокия Никитична присела рядом, тихо радуясь привычному почтительному началу и предвкушая хорошие новости от Васеньки. Вдруг размеренный тон отца Михаила изменился:
-… « Не знаю точно, понравится ли Вам новость, которую скажу теперь.;впрочем, если в Ваших письмах говорит сердце, надеюсь , что я не оскорбил Вас и не поступил против Вашего соизволения, сделав один важный шаг по своей воле, по довольным смею сказать, размышлении. Батюшка! Василия скоро не будет, Вы не лишитесь сына, сына, который понимает, что Вам обязан более, нежели жизнью, чувствует важность воспитания и знает цену Вашего сердца...»
-Не пойму я, отец, что же это означает? — решилась перебить
чтения Евдокия Никитична.
Муж не не ответил, только сурово взглянул.и продолжил чтение:
— «Без нетерпения, но с охотою, без радости, но с удовольствием, я занимаюсь теперь некоторыми приготовлениями к преобразованию, но Высокий Благодетель мой отнимает у меня часть сих попечений... Я прошу теперь Вашего благословения и молитв...» А-а!..
Рушилась мечта отца Михаила, желавшего женить Василия на одной из дочерей отца Симеона (готового взять его в свой храм), поселить поблизости от себя в уютном домике (с хозяином которого уже столковались), со временем поставить на свое место в кафедральном соборе (ибо необъяснимые приливы слабости стал чувствовать отец Михаил и полагал, что век его близится к концу), а самому напоследок порадоваться внукам... Но этот молчун и упрямец поступил по-своему!.. Пораженный отец вскочил и хотел было разорвать письмо, но жена остановила.
— Что ты, что ты, друг мой! Васенька...
— Нет у тебя больше Васеньки! Нет!.. Монахом стал! Не послушал отца..
— Не горюй, батюшка. Видно, так Богу угодно... Что супружество? Иной поживет и овдовеет...
Стали они рядышком на колени перед иконами, молились, потом оба плакали в неутолимой, но светлой печали.
Долго в тот вечер не ложился отец Михаил. Сидел за столом перед раскрытой Псалтирью, а на ум приходило то давнее пророчество московского старца Филарета, то судьба недавно скончавшегося отца Федора Игнатьевича Дроздова, будто проложившего для внука иноческий путь... Сидел он, пока свечной огарок не догорел.
Казалось, жизнь определилась навсегда.
16 ноября 1808 года Василий Дроздов в Трапезной церкви был пострижен наместником лавры архимандритом Симеоном в монашество с именем Филарета в память Филарета Милостивого Пафлагонянина. 21 ноября инок Филарет в домовой архиерейской церкви был рукоположен митрополитом Платоном в иеродиакона. Внешне жизнь его почти не переменилась. Он исполнял ту же должность учителя поэзии и риторики, жил в той же квартире, разве что Дормидонт стал более почтителен (впрочем, на качестве обедов это не сказывалось).
Внутренняя жизнь его, казалось, замерла, набрав новую высоту. Ушли неотвязные вопросы «что-то будет?», «что-то выйдет?». Владыка был особенно нежен к нему и поторапливал с написанием очередной проповеди.
Но из столицы, из какой-то Комиссии духовных училищ пришла бумага, а в ней требование: направить в Петербург из троицкой семинарии иеродиакона Филарета, иеродиакона Симеона, учителей Платонова и Александрова. По одному человеку вызывалось из калужской и ярославской семинарий.
Новое поприще готово было открыться перед Филаретом, поприще более трудное и обширное, близкое к искушениям и милостям высшей власти. Он же пребывал не столько в радости, сколько в недоумении. Неприятно был поражен владыка Платон, испытывший искреннее огорчение от необходимости разлучаться с дорогим сердцу Дроздовым, только что, казалось, навеки прикреплепным к лавре.
Митрополит уже чувствовал себя осиротевшим. Вызвав к себе Филарета, Платон прямо спросил, доволен ли он вызывом в столицу.
-Нисколько,— был ответ.
-Тебе не хочется туда? —переспросил обрадованный митрополит. Так я отстою тебя. Подай мне прошение, что желаешь остаться в московской епархии.
-Желал бы, - без промедления отвечал Филарет,— но не имею право сказать это, владыко… Я уже подал одно прошение о пострижении меня в монашество
