спеть хорошую песню.
– Мама дорогая! — сокрушенно выдохнул он. — А что мы будем петь?
– Как это что? Хорст Вессель.
Он ни с того ни с сего заторопился. Быстро расплатился, нетерпеливо поглядывал на меня. Сосед покосился на мой пивной бокал, к которому я едва притронулась; мне стало не по себе:
У МЕНЯ ЭТО ПИВО — ВОТ ГДЕ!
А Я ВСЕ РАВНО НЕ ПРОДАМ!
…отдышавшись, я подняла бокал, поболтала, насладилась хороводами пенных пузырьков и выпила до дна.
– Потому что — ну очень смешные цены, — извинилась я перед насупленным соседом по столику.
Цены, скорее, действительно такие, что обхохочешься — Зина расплачивался зелеными деньгами и сунул сдачу в кошелек не глядя.
Мимо нас к выходу шел какой-то светловолосый молодой человек в светлом изящном пиджаке. Лицо его я рассмотреть не успела. Однако эта его слишком манерная — раскачанная, типично бабская — походка была мне почему-то знакома.
4
Похоже, мы совершаем кругосветное путешествие, не покидая просторов Огненной Земли, заметила я, испрашивая у Зины разрешения выйти на свежий воздух и немного подышать.
Из Баварии мы прямым ходом перекочевали в далекий индийский город — название этого большого города как раз и носило казино, куда он меня привез. Если следовать географической логике наших передвижений, то завтра придется позавтракать в 'Будапеште', выпить аперитив в 'Белграде', пообедать в 'Пекине', а что касается вечернего разгула под аккомпанемент бабского визга и разлетающихся вдребезги зеркал, то лучше всего этим заняться в 'Праге'.
Зина согласился: мысль очень продуктивная, завтра же приступим к ее осуществлению.
В игровом зале я моментально скисла. Вряд ли это было следствием обжорства; скорее, было просто скучно среди Ladis, не умеющих скрыть в экстатическом порыве азарта свои природные генетические ухватки базарных торговок, и Gentlemans с лицами выпускников мясо-молочного техникума. Что-то сокрушительно потешное было в том, как эти люди изнемогают под тяжким бременем светских манер — все на Огненной Земле, конечно же, делается через то место, на котором принято сидеть, — и даже казино тут не исключение.
Я прошла в беседку, стоящую неподалеку от входа, и сразу догадалась, хотя и темно было, что я тут не в одиночестве. Компанию мне составлял не слишком обременяющий себя заботой об опрятности человек, смутно мне знакомый. Порыскав в памяти, я догадалась, что нас однажды — раз и навсегда — отрекомендовал друг другу Врубель.
Только я не предполагала, что Пан окажется любителем пива. Он жевал бутерброд, прихлебывал из банки и рассматривал меня.
– Сыграйте мне что-нибудь, — попросила я. — Доставайте вашу свирельку и сыграйте.
Он усмехнулся, вытер ладонью пот.
– Вообще-то меня все здесь зовут Мавр.
– Ну надо же, какое совпадение! — воскликнула я — А меня — Дездемона… Пожалуй, лучше я пойду. Хотя… Может, прежде чем вы меня задушите, покурим?
Он принял от меня сигарету, внимательно ее обнюхал, вставил за ухо — так бухгалтер в старом кино вставляет за ухо свой обслюнявленный химический карандаш.
В дверях показался мужчина в смокинге, который был ему явно мал, и прямым ходом направился к нам. Он отдал Мавру пиво и бутерброд. Они о чем-то пошушукались, человек в смокинге кивнул и, торопливо откланявшись, побежал обратно в казино.
– Он хотел знать число, — пояснил Мавр.
– Какое число?
– Как какое? На которое сейчас выпадет.
– Так вы что же… Знаете заветное число?
– Скорее, я его вижу, — просто ответил он, полез в черную матерчатую авоську внушительных размеров достал банку, открыл, пригубил пиво.
Интересно, сколько таких банок в течение 'рабочего дня' может скопиться в этой авоське… А хорошее же занятие: сидеть тут и в обмен на пиво да копченых куриц прорицать — сегодня, завтра, послезавтра, всю жизнь.
– А вы философ, мистер Мавр, — сказала я с искренней завистью в голосе. — Вы тут каждый день?
Нет, объяснил он, не каждый, в такой работе часто необходим отдых, видеть число очень трудно. Оказывается, когда он возвращается домой, то ложится пластом на диван и не может пошевелиться; эта работа хуже, чем у шахтера в забое. Кроме того, он умеет лечить от всех болезней…
Я опустилась перед ним на корточки, положила руки ему на колени:
– Полечите меня, а Мавр!
Нет, у меня не желудочные хвори, не костные или какие-то еще, простудные; скажем, там — я кивнула на освещенный вход — сидит один человек, он и есть источник моей сердечной болезни.
Мавр поднял лицо к небу, как бы испрашивая совета у своих языческих богов; он долго медитировал, потом наклонился и шепнул мне на ухо число.
Зину я нашла у столов, где резались в 'блэк Джек'; мне показалось, он был увлечен игрой. Я умолила его сделать ставку. Он нехотя согласился — переспросив, на что надо ставить, — и двинулся в глубь зала. Я пошла к выходу.
Мавра я на месте не застала; скорее всего, он ушел домой: лежать пластом, как шахтер после смены в забое.
Я закурила и стала ждать.
Мимо прошли какие-то люди. Двое. Потом еще двое. Потом трое. Одного из них я сразу узнала в темноте — по светлому пиджаку.
Да и в облике второго — следовавшего как бы под прикрытием передовой 'двойки' и замыкающей 'тройки' — было что-то до боли знакомое.
Хлопнули дверцы автомобилей.
Минут через десять появился Зина.
Проехав метров пятьсот, он затормозил, включил свет в салоне, расслабил галстучный узел, наклонился вправо, извлек из 'бардачка' мою сумочку.
– Хочешь ограбить бедную несчастную девушку! — выкрикнула я, наблюдая за его решительными действиями.
– Именно! — он что-то сунул мне в сумку и вернул ее на место:
КАЖДЫЙ ВЕЧЕР МЫ БОГАЧЕ, ЧЕМ УТРОМ!
– заметил Зина, уточнив задним числом, верно ли он произносит рекламный пароль магазинов системы 'Олби — Дипломат'.
– Ты ограбил казино!
В сумке лежала плотная пачка банкнот. Я в жизни не держала в руках столько денег.
– Я просто поставил на подсказанное тобой число, — объяснил Зина.
Придется на днях сюда опять наведаться, привезти Мавру хорошего пива и — чем черт не шутит! —
