тела.
Низенький в сапогах сел прямо на пол вагона, шепча что-то про себя.
Яков Самуилович вытащил свой маузер, направляя его дуло в глаза без тела.
– А зачем стрелять, если нет угрозы? – усмехнулся я, видя, что тот может и выстрелить.
– Как так, – ответил Яков Самуилович, – если нет угрозы? Вам не страшно?
– Нет, я эти глаза без тела уже видел ранее, – совершенно спокойно ответил я, – это глаза нашей Совести, которой у многих нет.
– Чего этот буржуй плетет?! – заорал высокий в лаптях.
Последующие слова озадачили всех:
– Он верно говорит, это глаза Вашей Совести и Вашей демократии!
– Кто это сказал?! – заорал один в кожаной фуражке, доставая маузер, стреляя в воздух и испуганно озираясь вокруг.
Другой в кожаной фуражке тоже достал маузер, стреляя в воздух.
– Только стрелять вам не надо, – сказали глаза без тела. – Зачем выстрелы?.. Они вам не заменят вашу совесть! И они не дадут всем вам демократию, скорее наоборот, только будет снова кровь, кровь, убийства, грабежи богатых, резня, лагеря, война… Зачем?
Не пора ли вам всем остановиться и задуматься над своей будущей судьбой?!
Яков Самуилович спрятал свой маузер, стараясь говорить как можно спокойнее:
– И что… теперь мы… да, мы… должны поверить, что вот эти глаза… глаза без тела могут что-то говорить нам и что-то пытаться нам, коммунистам, советовать?! Если это не мистификация, конечно! Если это не чей-то цирковой фокус! Может, это сделал вот этот наш гость, который утверждает, что живет в каком-то Санкт-Вауенске и находится в будущем 2007 году?
– Я не фокусник, господа! – ответил я, забыв, что слова «господа», «господин», «господин своей судьбы» для этих товарищей коммунистов являются бранными.
– Мы не господа, мы – товарищи! – ответил сразу один в кожаной фуражке, снова хватая меня за локоть.
Другой в кожаной фуражке тоже схватил меня за локоть, почему-то грозя мне кулаком.
Низенький в сапогах вопил:
– Товарищи, хватит заниматься ерундой! Скажите мне, когда будет раздача буржуйского добра? А то я думаю, что всем трудящимся не хватит, нужно пораньше начать брать.
– Точнее, пораньше начать грабить, пока другие всё не расхватали? – усмехнулся я.
– Да, вот так и было раньше, – с сожалением произнесли глаза без тела, – таким вот не нужна демократия!
– Позвольте, как вас там, – вмешался Яков Самуилович, – я не знаю, как вас там зовут и что вы сами такое, какие-то там глаза без тела… да, знаете, картина жутчайшая, скажу я вам… Так вот… знаете ли вы, что означает слово «демократия»?
Я кивнул.
– Вот товарищ кивнул, – продолжал Яков Самуилович, – а не ответил мне. И глаза эти без тела тоже молчат. Демократия – это власть народа, то есть нас с вами, товарищи!
А нам здесь пытаются доказать какие буржуазные элементы и какие-то непонятные цирковые мистификаторы, что у нас нет никакой демократии!
– Призрак демократии ходит по стране, – тихо произнесли глаза без тела.
– Чего?!
– Призрак демократии ходит по стране, – повторили глаза без тела, – а его никуда не приглашают, поэтому он ходит без тела… Поэтому этот призрак ходит в поисках желающих найти демократию, чтобы приютить его навсегда у себя!
– Что за бред мы все слышим?! – возмутился Яков Самуилович.
– Действительно, бред! – согласился тотчас один в кожаной фуражке, грозя мне кулаком.
– Да, бред один буржуйский! – высказался другой в кожаной фуражке.
– То есть нам хотят сказать, – Яков Самуилович продолжал говорить с таким деланным пафосом, будто он является обвинителем на суде, – что пришла к нам долгожданная демократия и мы должны быть ей рады, думая, что вот ранее у нас не было никакой демократии?! И зачем она к нам пришла?
– Демократия принесла вам правду о жизни! – последовал ответ глаз без тела.
– Еще раз бред и один только бред несусветный – упорствовал Яков Самуилович, доставая зачем-то опять маузер из кобуры. – Вот я сейчас постреляю этих всяких буржуев, говорящих о демократии, и тогда спокойно всем нам будет!
– Зачем нам твоя правда? – хихикнул низенький в сапогах. – Она, эта правда или демократия, мне новые сапоги может предоставить али нет? Ежели не может али не желает мне поспособствовать с новыми сапогами али с новыми красивыми ботинками, как вот у энтого буржуина (здесь он почти что тыкнул указательным пальцем мне в глаз), то какого черта мне такая правда?!
– Да плевали мы на такую демократию, если мы ее не видим, только глаза одни без тела! – закричал один в кожаной фуражке.
– Мы знаем, что по Европе ходит призрак коммунизма, а не демократии! – изрек важно Яков Самуилович. – Читали вы, товарищи, «Манифест»?
Все закивали, говоря, что несколько раз читали, полностью и безоговорочно согласны с авторами текста, как же не согласиться с такими известными в коммунистической среде товарищами.
– Вот так, – продолжал довольный Яков Самуилович, – по Европе бродит призрак коммунизма, а не какой-то там свободы или демократии без тела!
– А тела нет, так как усеченная у нас демократия, – продолжали говорить тихо глаза без тела, – усеченная она, совсем маленькая у нас демократия, даже тела своего нет, одни только глаза у нее остались, чтобы смотреть на людей и чтобы пытаться как-то образумить их…
– Чего там с этими глазами говорить?! – воскликнул один в кожаной фуражке. – Схватить и в кутузку!
После короткой паузы Яков Самуилович спросил:
– Говоришь, что тела нет? Кто его отнял у тебя?
– Вот такие, как вы, – ответили глаза без тела, – нельзя нашу демократию резать ножом, останется какая-то часть демократии или только пародия на нее! Поэтому и остались только глаза без тела…
– В ЧК ее нужно поместить! – выкрикнул другой в кожаной фуражке, доставая маузер и паля в воздух.
– Не надо стрелять, – сказали глаза без тела, – настрелялись уж… Будет вам!.. По нашей России бродит, как неприкаянный, как призрак, наша Демократия, не находит она себе месте, так как ее повсюду гонят разные чиновники и военные, разные правители, которые только власти себе, а не народу своему!.. Я принесла вам, люди, правду и свободу, я хочу вам всем добра!
– А ты мне дай тогда ботинки красивые, ежели хочешь мне добра, – хихикнул высокий в лаптях.
– Правду она нам принесла? Правду нам товарищ Ленин говорит!
– Да, пусть она нам каждому по дому барскому даст, тогда будем ее слушать! – выкрикнул низенький в сапогах.
– Как вам всем не понять, – тихо продолжали говорить глаза без тела. – что я не могу давать и дарить вам подарки, я могу только говорить о правде и демократии!
– А зачем нам одна болтовня, когда ходить не в чем? – недовольно спросил высокий в лаптях.
– Пошла тогда ты вон отсюда! – так же недовольно произнес низенький в сапогах. – Я тебя что, заместо рябчиков с ананасами кушать буду? Али вместе с икрой красной, какую никогда не ел в жизни? Зачем мне одна правда, которую я и так знаю, что нам всем плохо живется?!
– Да, зачем нам одна горькая правда?! Ее заместо водки али самогона не выпьешь!..
– Никто вам не поверит, – с горечью в голосе сказал я глазам без тела, – никто, понимаете или нет?! Лучше идите отсюда, а то видите, скоро стрельба будет из маузеров! Зачем им таким правда, демократия, зачем что-то знать, ее ведь вместо самогона не выпьешь! Не верят они демократии, только болтовня о ней везде… И в мое время тоже демократию вроде и хотят, но ее ведь нет… Во всяком случае многие, как и я, надеются только на приход демократии в страну, но что-то долго она идет к нам… Одни только постоянные
