конечном счёте оказывается в руках у тех, кто стремится к ней. И по-моему, большинство нынешних правителей намного хуже Питера. Глупее.
– После такой рекомендации я сам готов голосовать за него.
– Иногда всё это кажется мне полным бредом. Четырнадцатилетний мальчик и его младшая сестра сговорились захватить власть над миром. – Она попыталась рассмеяться, но ей не было смешно. – Какие же мы, к чёрту, дети? Мы не дети. Никто из нас.
– А тебе не хотелось бы всё изменить?
Она попыталась представить, что стала такой же, как другие девочки в школе. Попробовала вообразить жизнь, в которой она больше не чувствует ответственности за судьбы мира.
– Это будет очень скучно.
– Мне так не кажется.
Он растянулся на плоту, будто готов был всю жизнь провести на воде.
Так и есть. Что бы ни делали с Эндером в Боевой школе, они погасили его честолюбие. Он действительно не хотел покидать свою нагретую солнцем кастрюлю.
Нет, поняла она, нет, он верит, что ему никуда не хочется, но в нём ещё слишком много от Питера. Или от неё. Никто из них не может долго оставаться счастливым без дела. Или, говоря иначе, никто из них не может быть счастливым в одиночестве.
И она снова заговорила:
– Назови мне имя, которое знает весь мир.
– Мэйзер Ракхейм.
– А если ты выиграешь следующую войну, как это сделал Мэйзер Ракхейм?
– Мэйзер Ракхейм был чудом. Резерв. Случайность. Никто не верил в него. Он просто оказался в нужном месте в нужное время.
– Но представь, что ты сделал это. Ты разгромил жукеров, и твоё имя известно повсюду, как имя Мэйзера Ракхейма.
– Пусть другие будут знамениты. Питер жаждет славы. Пусть он спасёт мир.
– Да я же, Эндер, не о славе говорю. И даже не о власти. Я говорю о случайности. Например, о той, что вынесла Мэйзера Ракхейма туда, где кто-нибудь должен был остановить жукеров.
– Если я останусь здесь, – сказал Эндер, – тогда меня там не будет. Будет кто-то другой. Пусть ему достанется случайность.
Его усталый безразличный тон вывел Валентину из себя.
– Я говорю о моей жизни, эгоцентричный ты ублюдок! – Если её слова и задели Эндера, он не показал этого. Просто лежал с закрытыми глазами. – Когда ты был совсем маленьким и Питер мучил тебя, я ведь не сидела сложа руки и не ждала, пока папа и мама придут тебя спасать. Они-то никогда не понимали, насколько Питер опасен. Я знала, что у тебя есть монитор, но не ждала, пока приедут эти. Ты знаешь, что Питер делал со мной, когда я мешала издеваться над тобой? Не знаешь?
– Заткнись, – прошептал Эндер.
И она замолчала, потому что увидела, как дрожит его грудь, потому что поняла: ему больно; она, как Питер, нашла слабое место, и удар попал в цель.
– Я не смогу их разбить, – тихо сказал Эндер. – Однажды я буду там, как Мэйзер Ракхейм, и всё будет зависеть от меня, а я не смогу ничего сделать.
– Если не справишься ты, Эндер, никто не справится. Если ты не разобьёшь их, тогда жукеры заслужили победу, потому что они сильнее и лучше нас. Это не твоя вина.
– Расскажи это мёртвым.
– Если не ты, то кто?
– Любой.
– Никто, Эндер. Я скажу тебе кое-что. Дерись и проиграй – будешь чист. Но если откажешься от попытки – вся вина на тебе. Ты убьёшь нас всех.
– Так или иначе я буду убийцей.
– А чем ещё ты можешь быть? Человечество развивало свои мозги не затем, чтобы прохлаждаться у озера. Первое, чему мы научились, – убивать. И хорошо, что научились, а то бы нас не было, а землёй владели бы тигры.
– Я никогда не мог победить Питера. Что бы ни делал, что бы ни говорил. Я не мог.
Значит, вернулись к Питеру.
– Он был старше. И сильнее.
– Жукеры тоже.
Она поняла его логику, вернее, его алогизм. Он может побеждать сколько угодно, но понимает в глубине души, что существует кто-то, способный уничтожить его. Он всегда знал, что его победы – ненастоящие, потому что есть непобедимый Питер.
– Ты хочешь разгромить Питера?
– Нет, – ответил он.
– Разбей жукеров. Потом возвращайся домой и спроси, кто такой Питер Виггин? Посмотри ему в глаза, любимый и почитаемый всем миром, – ты увидишь там поражение. Вот как ты победишь.
– Ты не поняла, – сказал он.
– Я всё поняла.
– Нет. Я не хочу побеждать Питера.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Я хочу, чтобы он любил меня.
Она не могла найти ответа. Насколько ей было известно, Питер никого не любил.
Эндер больше ничего не говорил. Просто лежал. И лежал…
Наконец Валентина почувствовала, что устала от солнца и гудения комаров, нырнула в воду и начала толкать плот к берегу. Эндер оставался безучастным, однако неровное дыхание говорило, что он не спит. Когда они добрались до берега, Валентина вскарабкалась на причал и сказала:
– Я люблю тебя, Эндер. Больше, чем когда-либо. Что бы ты ни решил.
Он не ответил. Валентина сомневалась, что он поверил ей. Она взбиралась вверх по склону холма, проклиная тех, кто заставил её поговорить с Эндером. Потому что в конце концов она сделала то, чего они хотели. Она уговорила Эндера вернуться. И он не скоро ей это простит.
Эндер шагнул в дверь, всё ещё мокрый после купания. На улице смеркалось, но ещё темней было в комнате, где ожидал его Графф.
– Мы едем сейчас? – спросил Эндер.
– Если хочешь.
– Когда?
– Как только ты будешь готов.
Эндер принял душ и оделся. Он уже привык к тому, как сидела на нём штатская одежда, но всё же куда более удобными казались ему комбинезон и боевой костюм. «Я никогда больше не надену боевой костюм, – подумал он. – Это была игра Боевой школы. И она окончена». Он слышал сумасшедшее стрекотание цикад в лесах, скрежет шин по гравию на дороге за домом.
Что ещё взять с собой? Он прочёл несколько книг, но они принадлежали дому, их нельзя увезти. Единственное, чем он обзавёлся, – это плот, построенный его руками. Но плот тоже останется здесь.
Теперь в комнате, где ждал Графф, зажёгся свет. Полковник тоже переоделся. Он снова был в форме.
Они устроились рядом на заднем сиденье машины. Ехали кружным путём по просёлочным дорогам и на аэродром должны были попасть со служебного входа.
– Раньше, когда население Земли ещё росло, – заметил Графф, – здесь были только леса да фермы. Поливные земли. Дожди стекают в реки, просачиваются сквозь землю, образуя водоносные слои. Земля глубока, Эндер, и она живая, даже в самой сердцевине. Мы, люди, живём на поверхности, как водомерки на глади спокойной воды у берега.
Эндер ничего не сказал.
– Мы готовим наших командиров именно так, а не иначе, потому что у нас есть на то причины. Нам
