нужно, чтобы они думали определённым образом, не отвлекались по пустякам. Поэтому мы изолируем их. Тебя. Отделяем от всего остального мира. И это срабатывает. Но когда почти не встречаешь людей, когда совсем не знаешь Земли, когда живёшь среди металла, за которым космический холод, тогда так легко забыть, почему вообще надо защищать Землю. Почему мир людей стоит той цены, которую вам приходится платить.
«Значит, за этим вы привезли меня сюда, – подумал Эндер. – После яростной гонки не пожалели трёх месяцев, чтобы заставить меня полюбить Землю. Ну что ж, так и получилось. Все ваши трюки срабатывают. И Валентина. Вы использовали её, чтобы напомнить: я должен заниматься – ради её жизни. Я запомню».
– Конечно, я использовал Валентину, – как обычно, угадал его мысли Графф. – И ты можешь ненавидеть меня за это, Эндер, но имей в виду, так получилось только потому, что между вами есть нечто настоящее. Миллиарды связей между человеческими существами – вот что ты должен сохранить, спасти.
Эндер повернулся к окну и стал смотреть, как поднимаются и опускаются вертолёты и дирижабли.
Их подобрал вертолёт и понёс к космопорту Международного флота в Стампи-Пойнт. Официально космопорт носил имя какого-то покойного Гегемона, но все именовали его Стампи-Пойнт – так звался жалкий городишко, который снесли, когда строили дороги к огромным островам из стекла и бетона, выросшим по обоим берегам залива Пэмлико. Чайки и бакланы всё ещё важно вышагивали по прибрежному песку, замшелые деревья наклонялись к солёной воде, будто желая напиться. Моросил дождь, бетон стал черным и скользким, и невозможно было разобрать, где кончается дорога и начинается залив.
Графф провёл его через лабиринт проверок и перепроверок. Единственным документом служил маленький пластмассовый шарик, который Графф каждый раз доставал из кармана. Он бросал его в приёмник – и открывалась очередная дверь, люди вставали и отдавали честь; затем приёмник выплёвывал шарик, и Графф шёл дальше. Эндер заметил, что сначала все смотрели на Граффа, но по мере продвижения в глубь космопорта внимание перенеслось на него, Эндера. Служителей интересовал высокий чин Граффа, люди же посерьёзнее пытались оценить груз. И сделать выводы.
И только когда Графф уже в челноке сел и пристегнулся ремнями к сиденью, Эндер понял, что полковник летит с ним.
– Как далеко? – спросил он Граффа. – Как далеко мы полетим вместе?
– Всю дорогу, Эндер, – тонко улыбнулся Графф.
– Они что, назначили вас администратором Командной школы, полковник?
– Нет.
Значит, они отозвали Граффа с поста заведующего Боевой школой только для того, чтобы он проводил Эндера на следующее место назначения. «Неужели я и в самом деле такая важная персона?» – подумал он. И отзвуком голоса Питера в его сознание вкрался вопрос: «А как бы мне это использовать?»
Он пожал плечами и постарался переключиться на что-нибудь другое. Питер может грезить о покорении мира, а у Эндера другие мечты. Но, вспомнив жизнь в Боевой школе, Эндер пришёл к выводу, что всегда обладал властью, хотя и не искал её. Однако, решил он, в основе этой власти лежало совершенство, а не уловки. Нет причин для стыда. Он никогда, разве что с Бобом, не использовал власть, чтобы причинять боль. Да и с Бобом вышло – лучше не придумаешь. Боб стал другом, заняв место ушедшего Алаи, как тот когда-то заступил на место Валентины. Валентины, которая стала другом и помощницей Питера. Валентины, которая все ещё, несмотря ни на что, любила Эндера. И эта цепочка мыслей, переплетение следов вернули его на Землю, к тихим часам, проведённым в середине маленького, чистого озера, окружённого лесистыми холмами. «Вот это и есть Земля», – подумал он. Не висящий в пустоте тысячекилометровый шар, а редкий лес и сверкающая на солнце гладь озера, утонувший в листве дом на вершине холма, травянистый склон, спускающийся к воде, плеск волны, серебристая чешуя рыбы, птицы, ныряющие вниз, чтобы поймать муху или жука над самой поверхностью воды. Земля – это непрекращающийся треск цикад, свист ветра и пение птиц. И голос девочки, говорившей с ним из такого далёкого детства. Тот самый голос, который когда-то был его единственной защитой от страха. И чтобы сохранить этот голос, чтобы девочка осталась жива, он сделает всё, даже вернётся в школу, даже покинет Землю ещё на четыре года, на сорок, на четыреста лет. Пусть даже она любит Питера больше.
Его глаза были закрыты, он не издал ни звука, слышалось только ровное дыхание. Вдруг Графф протянул руку через проход и коснулся его плеча. Эндер оцепенел от удивления, и тот быстро убрал руку. И на миг Эндера ошарашила мысль, что Графф, видимо, ощущает к нему какую-то привязанность. Но нет! Это все лишь ещё один точно рассчитанный жест. Графф превращает маленького мальчика в командира. Без сомнения, какой-нибудь параграф учебного плана рекомендует учителям изредка прибегать к отеческим жестам.
Через несколько часов челнок причалил к спутнику МПЗ. Спутник Межпланетного Запуска населяли три тысячи человек. Воздух и пищу им поставляли растения. Люди пили, после обработки, воду, которая до того десятки раз омывала их тела, и существовали только для того, чтобы обслуживать буксиры, таскавшие грузы через всю Солнечную систему, и челноки, что возят пассажиров на Луну, Землю и обратно. В этом маленьком мирке Эндер почувствовал себя как дома: полы на спутнике МПЗ загибались вверх, точь-в-точь как в Боевой школе.
Их буксир был относительно новым; Международный флот всё время обновлял свой парк, списывая старые суда и покупая последние модели. Буксир только что приволок на спутник большой груз оружейной стали, выплавленной на корабле, который добывал и перерабатывал руду где-то в поясе астероидов. Теперь сталь предстояло переправить на Луну, а к буксиру уже крепили новый груз – четырнадцать объёмистых барж. Стоило Граффу опустить шарик в считывающее устройство спутникового компьютера, как в мгновение ока баржи отсоединили. Буксир пойдёт на большой скорости к цели, которую задаст полковник Графф, как только они отчалят от спутника МПЗ.
– Тоже мне секрет! – улыбнулся капитан буксира. – Всякий раз, когда место назначения неизвестно, мы летим на станцию МЗЗ.
По аналогии с МПЗ Эндер решил, что аббревиатура обозначает Станцию Межзвёздного Запуска.
– Но не в этот раз, – сказал Графф.
– Куда же мы летим?
– В штаб Международного флота.
– У меня нет допуска к такой информации. Я понятия не имею, где это.
– Корабельный компьютер знает, – ответил Графф. – Покажите ему вот это и следуйте курсом, который он укажет.
Графф вручил капитану пластиковый шарик.
– И мне придётся всю дорогу сидеть с закрытыми глазами, чтобы не видеть, куда мы идём?
– О нет, конечно, нет. Штаб Международного флота расположен на малой планете Эрос в трёх месяцах полёта на максимальной скорости, с которой, естественно, мы и будем лететь.
– Эрос? Но я думал, что жукеры стёрли эту планетку в радиоактивную… ага! Когда это я успел получить допуск?
– А вы его не получали. Поэтому по прибытии на Эрос вам, вероятно, подыщут там работу.
Капитан мгновенно всё понял и категорически не одобрил:
– Слушай, сукин ты сын, я пилот, и у тебя нет никакого права ставить меня на мёртвый якорь на этой скале.
– В докладе начальству я позволю себе опустить ваши цветистые выражения. Прошу простить, но мне приказано погрузиться на первый попавшийся быстроходный военный буксир. Вы подошли к станции в момент моего прибытия. Никто не собирался специально осложнять вам жизнь. Да не расстраивайтесь так. Война наверняка окончится в ближайшие пятнадцать лет, и тогда местонахождение нашего штаба перестанет быть тайной. Кстати, если вы принадлежите к числу капитанов, привыкших причаливать на глазок, предупреждаю, что с Эросом этот номер не пройдёт. Альбедо астероида лишь ненамного больше, чем у чёрной дыры. Так что увидеть его невозможно.
– Спасибо и на том, – буркнул капитан.
И только через месяц совместного путешествия он нашёл в себе силы вежливо обратиться к полковнику Граффу.
Библиотека корабельного компьютера была невелика и предназначалась скорее для развлечения, чем
