Защитники Наутаки тоже развели на стенах костры. Тоже готовили еду. Да и смола должна быть постоянно наготове — мало ли что… Враг коварен. Отсветы костров, дрожа, скользили по склонам холмов, по краям оврагов. Однако у основания облитых смолой стен мрак был настолько густым, что казалось: сюда стеклась тьма со всей земли и окутала город; погружаясь в нее, становились невидимыми одетые в темное вражеские лазутчики; неслышно подкрадывались они к крепостным стенам, ощупывая руками каждый камень, каждую выемку, проверяя, где тараны причинили наибольший урон, пытаясь определить, в каком месте стена податливее…
Площадь напротив цитадели была озарена кострами, вокруг них сидели и полулежали воины, громко разговаривали и смеялись. «Если в такое время люди находят повод для веселья, значит, не все еще потеряно…» — подумал Дариёд, пробираясь к воротам, по краям которых стояли два стражника. Но едва Дариёд приблизился, перед ним скрестились копья.
— Ты куда, бродяга? Здесь тебе не ночлежка!..
— Я к Его Светлости правителю Испандату, у меня к нему важное дело, — сказал Дариёд.
Бородатые стражники рассмеялись и, окинув подозрительным взглядом облаченную в лохмотья фигуру, велели убираться ему подобру-поздорову.
— Не смотрите на мои лохмотья, не одежда красит человека, а ум. Пропустите меня. Эх, пропади пропадом эта старость — становишься никому не нужным, а совета твоего не желают выслушать даже желторотые юнцы, вроде этих…
Неожиданно ворота отворились, и вышел сам правитель, сменивший месяц назад своего брата, бежавшего из города Сисимифра. Он был облачен в блестящий панцирь, на голове шлем с джигой. Следом семенил оруженосец с его щитом и тяжелым мечом. Стражники расступились и склонили головы, прижимая правую руку к сердцу. Проходя мимо них, правитель мельком взглянул на старца и остановился:
— Не Дариёд ли ты?
— Благодарствую, что признал меня, — поклонился старец. — Ведь в последний раз мы с тобой разговаривали двадцать семь лет назад. Может, и правда молитвы мои достигли Неба?..
— Значит, что-то в тебе сохранилось от тех времен, раз не прошел я мимо тебя. Милости прошу, достопочтенный отец, пожалуй ко мне! Однако тысяча сожалений, время у нас нынче такое, что не смогу уделить тебе много времени, не до долгих бесед сейчас.
— Именно потому я и счел необходимым прийти. Мне нужно сказать тебе всего несколько слов. Нередко под личиной благородства простая низость кроется, не забудь об этом. Трудно придется тому, кто не сумеет перехитрить врага. Сегодня я был на базарной площади, видел там двоих… Я их узнал. Один — Кобар, некогда служил у Бесса и даже занимался стихоплетством.
Другой — знаменитый на всю Согдиану вор… в последнее время находился в услужении у Оксиарта, зятя Искандара, врага нашего лютого… Вряд ли добрые намерения свели этих людей столь разных как по учености, так и по ремеслу. Неся в душе добро, разве прибывают тайно?..
— Ты знаешь, где они? — нахмурил брови Испандат.
— В городе. С тех пор, как я их видел, врата ни разу не открывались.
— Что ж, мои люди найдут их, — сказал Испандат и протянул Дариёду горсть золотых монет. — Знаю, что раздашь тем, кто беднее тебя…
Кивнув ему на прощанье, правитель зашагал мимо костров. За ним поспешали оруженосец и телохранители. На улице валялись осколки расколовшихся каменных ядер. Много домов было разрушено, немало людей погибло под обломками. Воины при свете костров разбирали завалы, будто после землетрясения. Испандат направился к надвратной башне. Двое стражников открыли перед ним заскрипевшую железную дверь и замерли в поклоне, держа копья остриями вверх. Один из телохранителей взял торчавший в стене факел, прошел вперед и стал подниматься по ступеням, освещая правителю дорогу. По винтовой каменной лестнице они поднимались довольно долго. На верхней площадке было ветрено. Из темноты то проступали, то пропадали арбы с привязанными к ним лошадьми, катапульты с разложенными вокруг них округлыми ядрами, тараны. Подсчитав примерно, сколько воинов расположилось возле каждого из костров, Испандат попытался прикинуть, какова общая численность вражеских воинов… К полуночи костры догорели, воины стали укладываться спать на подстилках из шкур или влезая в мешки, внутри которых был мех, и все меньше шума доносилось оттуда.
Испандат хотел было спуститься с башни и по стене пройти в противоположную окраину города, чтобы и там подбодрить обороняющихся своим присутствием и словом, но среди тлеющих во вражьем стане костров он заметил какое-то движение. А через минуту там поднялась настоящая суматоха — крики, ругань, мечущиеся в панике юноны. В тех, кто успел уснуть, вонзались копья, тех же, кто бросился бежать, настигали стрелы, и слетали головы с тех, кого можно было достать акинаком [98].
Юноны, сразу не разобравшись, решили, что наутакцы предприняли вылазку; чтобы перекрыть им обратный путь, несколько отрядов бросилось к воротам, натыкаясь в темноте на обломки собственных лестниц, разбитых таранов, но ворота оказались закрыты, а с надвратной башни и стен в них полетели стрелы, с близкого расстояния разящие насмерть…
Пока юноны, придя в себя, построились в боевые порядки, таинственных всадников и след простыл. Они исчезли так же неожиданно, как и появились. Будто растаяли в темноте…
— Кто бы это мог быть?.. — гадал вслух предводитель воинов, занимающих оборону на башне.
— Наверное, какое-нибудь из степных племен, — предположил кто-то.
А Испандат вспомнил свою последнюю встречу со Спитаменом, который приезжал к нему месяц назад под видом купца. Его сопровождало несколько человек, и в самом деле развернувших на базаре довольно бойкую торговлю и очень похожих на настоящих купцов… Спитамен предложил Испандату объединить силы и воевать с Искандаром в чистом поле, где можно развернуться и навязывать врагу тактику, выгодную им, а в случае неудачи уноситься в степь. Но Испандату не захотелось покидать города, за стенами которого он чувствовал себя увереннее. Да и как можно взять и покинуть дом, где у него семья, дети, богатство, которое наживалось годами?.. К тому же в нем еще жила смутная надежда, что Искандар, пресытившись богатством и обзаведясь женой — красавицей, не станет более проливать кровь. Если же узнает, что наутакцы примкнули к Спитамену, тут уж от него пощады не жди…
Испандат догадывался, кто совершил ночной налет. Но вслух своих мыслей не высказывал, лишь вздохнул и направился к каменной лестнице, ведущей вниз…
С восходом солнца юноны пошли на приступ городских стен. Кратер приказал воинам натаскать к воротам побольше хворосту, дров и поджечь, дабы загорелись обитые бронзой деревянные ворота, а защитники надвратной башни задохнулись в дыму. Но в тех, кто приближался к воротам со снопами сухой травы, охапками хвороста и дров, летели стрелы и камни, запущенные из пращей. Однако у ворот юнонам все же удалось зажечь костры. Клубы дыма окутали основания башен, достигая даже бойниц. Казалось, заживо сгорят те, кто в них находится. Но обороняющиеся, задыхаясь от дыма, лили сверху воду из кувшинов, ведер, из всего, что было под рукой. И вскоре дым превратился в белый пар, костер погас…
А ночью в стане юнонов снова появились таинственные всадники. В этот раз караульные успели поднять тревогу, но столь же стремительно налетевшие всадники действовали еще смелее. Они дважды пронеслись по лагерю, как ураган, круша и убивая, и унеслись в степь, не потеряв ни единого человека. Юноны же вновь подбирали убитых, посылая проклятья в темноту, в степь…
Пять дней длилось сражение у стен Наутаки. Александр изо дня в день с нетерпением ожидал известия о взятии еще одного города, но, не дождавшись, едва сдерживая так и рвущийся наружу гнев на Кратера, он прибыл к стенам Наутаки, чтобы увидеть и победить.
Близилась полночь, когда в шатер, где при свете слабого светильника царь обсуждал с Кратером подробности завтрашнего боя, вступил начальник аргираспидов и сообщил, что царя желает видеть некто, назвавший себя Кобаром, и при нем его слуга.
— Как они смеют тревожить царя в такой час? — возмутился Кратер.
— Они говорят, что это в интересах царя, — развел руками растерявшийся начальник.
— Кобар… Кобар… — повторил Александр, щуря синие глаза. — Это имя я где-то слышал… Приведите!
— Да не забудьте хорошенько ощупать прохвостов!.. Чтобы при них не оказалось оружия. От этих
