Оксиарт вынул до половины меч из ножен и долго смотрел на него, словно желал убедиться, что он достаточно прочен и остер.
— Если подберемся к ним вон тем оврагом… — показал он рукой на промытое водой сухое русло, наполняющееся водой лишь в период таяния снегов и ливней, — и неожиданно ударим, то сможем пробиться к воротам. Нам их откроют…
— А воины Искандара, держась за хвосты наших коней, ворвутся вместе с нами в замок, — сказал Хориён и вздохнул. — Видать, нам не обойтись все же без Спитамена…
— Нет, ни за что!.. — резко сказал Оксиарт. — Разве не по его вине враги уже здесь?.. Артаксеркс, каков бы он ни был, имел под рукой армию, которая была раза в три сильнее, чем мы сейчас!..
— Пойми, брат, не время нам сводить друг с другом счеты. О поступке Спитамена ведает Ахура — Мазда, пусть он и судит… Врозь нам Двурогого не одолеть. Надо послать гонца к Спитамену. И чем раньше, тем лучше. Я сейчас же отправлюсь за своей дружиной…
— Наверное, ты прав, — глухо произнес Оксиарт. — Другого выхода, похоже, нет… Однако, по крайней мере, надо дать знать моим в замке, что мы поблизости, и как только прибудет подкрепление, мы пробьемся к ним. Это придаст им мужества. Только бы продержались…
Оксиарт махнул рукой воину, к седлу которого была приторочена величиной с ящик клетка из ивовых прутьев. Тот поддал пятками в бока лошади и подъехал.
Оксиарт вынул из внутреннего кармана калам и кусочек тонкой, как шелк, кожи. Подышал на покрасневшую от холода руку и, слюнявя кончик калама, вывел несколько слов. Подъехавший воин уже извлек из клетки голубя и держал наготове. Оксиарт надежно привязал письмо к лапе птицы, взял голубя, прижал на мгновенье к щеке и подбросил высоко вверх. Голубь захлопал крыльями и взмыл в белесое небо, прежде чем взять направление в сторону замка…
Этим варварам, кажется, и вправду помогает их Бог. Пока Александр готовил своих воинов к штурму замка, повалил снег. За одну ночь его намело столько, что в ущелье кони проваливались по брюхо. Это обеспечивало варварам обилие воды, а македонцам затрудняло подступы к стенам замка. К тому же Александру было известно, что туда навезли съестных припасов с расчетом на длительную осаду. Перебежчики из местных сообщили также, что в замке находятся семьи видных согдийских предводителей Оксиарта и Хориёна. Особенно расхваливали на все лады дочь Оксиарта, мол, другой такой красавицы не сыскать. «Что ж, увидим, так ли это?..»
И когда к Александру приводили очередного перебежчика или пленного на допрос, задавая прочие вопросы, он не забывал спросить:
— А действительно ли так хороша дочь Оксиарта?..
— О да, великий царь, она с легкостью могла бы затмить луну!..
— Если все то, что я о ней слышал, верно, то она, пожалуй, достойна стать моей наложницей, — смеясь, заметил царь.
— О великий царь, она не из тех, кто может разделить с кем бы то ни было ложе без благословения отца!..
— Даже со мной?..
— Даже с вами, великий царь.
— Ха-ха-ха!.. — хохотнул царь. — Видно, мне придется позаботиться о том, как бы не испортить отношений с ее отцом! Так, что ли?..
— Это дело Вашего величества, — склонился в низком поклоне пленный, прижав к груди руки.
Царь, откинув полог, вышел из шатра.
— Коня!
Однако дорога вела вверх слишком отвесно и была занесена глубоким снегом. Верхом он преодолел лишь половину пути до замка. Небо очистилось, и ярко светило солнце. Он из-под руки оглядел стены замка, казавшиеся неприступными. Между высокими зубцами стояли наготове воины. По тому, как за человеком в голубом плаще следуют, едва поспевая, телохранители и свита, они, наверное, поняли, что это царь. Оставив коня, он далее направился пешком, проваливаясь по колено в снег, а местами и по пояс. Прежде чем двинуть войско дальше, к Мараканде, он должен во что бы то ни стало взять этот замок, который может стать оплотом для согдийцев, если им вдруг придет в голову восстать против него. Отдельные их разбойничьи отряды и так не дают ему покоя.
Рядом с Александром упала стрела и исчезла в снегу. Александр остановился, слыша, как тяжело дышат за спиной телохранители. Коль стрела долетела, голос долетит тем более.
— Эй, вы!.. — крикнул царь, сложив ладони рупором. — Я великий царь Александр, сын Зевса!.. Хорошо ли вы слышите меня?
— Слышим тебя, как самих себя! — крикнули со стены. — В гости мы тебя вроде бы не звали. Что тебе надо?
— Предлагаю вам сдать замок без боя. Даю царское слово, что все воины, скрывшиеся за этими стенами, вернутся домой к своим семьям здоровыми и невредимыми!..
Послышался хохот.
— Мы знаем, чего стоит твое царское слово!..
— В таком случае мы пойдем на приступ и тогда не ждите пощады!.. — погрозил кулаком Александр, раздраженный высокомерием варваров.
— Давай, давай!.. — хохотали на стене. — Поищи-ка крылатых воинов!..
— Докажи-ка, что ты сын Бога!.. Обыкновенным людям нашей крепости не взять!..
Александр стоял взбешенный. Он сгреб полную пригоршню рассыпчатого снегу и провел им по лицу. «Пеняйте на себя…» — пробормотал он и стал стремительно спускаться. За ним толпились телохранители, оскальзываясь и падая, вновь поднимаясь; они старались держать щиты так, чтобы, если им вдогонку полетит стрела, она не задела царя.
Остальную часть пути Александр проехал в седле.
Возле шатра его ждали полководцы. Схватили за уздцы оскалившего зубы коня, который по брюхо был в снегу, словно в белых штанах. Спрыгнув с седла, Александр сказал:
— Сегодня же идем на приступ!.. Объявите воинам: кто первый взойдет вон на ту скалу, что возвышается над стеной, получит в награду двенадцать талантов[78], второй десять, третий — восемь!.. Даже тот, кто взберется на нее последним, тоже будет вознагражден, получит триста дариков[79]…
— Великий царь, это невозможно. Глядите, скала обледенела, — попытался возразить Кратер.
— Невозможно? — возмутился Александр. — Для сына Зевса нет ничего невозможного. Прошу в шатер!.. — пригласил он всех жестом к себе. — Я вас сейчас научу, как это сделать.
…К вечеру были отобраны воины, привыкшие во время осад карабкаться по скалам. Их набралось около трехсот. Они заготовили небольшие железные костыли, с помощью которых закреплялись края палаток и шатров. Они предполагали вколачивать их в тех местах, где снег слежался и превратился в лед, а где снега не было, прямо в скальный грунт. К железным костылям привязали прочные льняные веревки. И как только стемнело, эти воины подобрались к самой отвесной и потому не охраняемой стороне скалы. Самые отчаянные начали карабкаться первыми. Они вбивали костыль за костылем, по свисающим вниз веревкам взбирались остальные. Им было легче, на двенадцать талантов они и не рассчитывали. Время от времени кто-нибудь срывался и летел вниз, шмякаясь об уступы, бухался в снег. Даже падая, они не подавали голоса, ибо царь приказал молчать, если кому суждено погибнуть. Пока добрались до вершины, погибло около тридцати человек. Тела некоторых из них не нашли.
Едва забрезжил рассвет, Александр вышел из шатра, набросив на плечи теплую стеганую накидку из верблюжьей шерсти. На вершине скалы он увидел своих воинов, казавшихся отсюда с маковые зернышки. Как и было им приказано, они размахивали белыми платками в сторону македонского лагеря. И тогда Александр незамедлительно послал к замку глашатая и велел ему крикнуть варварской страже, чтобы не тянули дальше, а сдавались, потому что нашлись-таки у сына Бога крылатые воины и уже заняли вершину скалы, которая повыше стен их крепости; им ничего не стоит слететь оттуда прямо на площадь в середине замка. И глашатай показал на вершину скалы, ее только что коснулся первый луч солнца.
Защитники замка и в самом деле увидели на скале воинов Искандара и были потрясены…
