кусков, Сьюзен швырнула их в котелок, в котором еще лежали остатки кролика, и поставила его на горячие угли.
Глядя на сидящего на камне грифа, Сьюзен сказала спокойно:
— Спасибо тебе, птичка. За одно это я не стану больше швырять в тебя камнями. Но учти, — пригрозила Сьюзен ей пальцем, — если ты только вздумаешь приблизиться к Чейзу, я тебя тотчас поймаю и изжарю на обед!
Сьюзен с удивлением увидела, как гриф взмахнул крыльями и улетел. Казалось, он понял смысл ее угроз. Она оторвала еще одну полоску от нижней юбки и, подойдя к кактусу, намочила ткань в молоке, сочившемся из проделанной ею дырки. Когда тряпка стала достаточно влажной, Сьюзен положила ее — мокрую и холодную — на пересохший рот Чейза. Он застонал, и Сьюзен с облегчением вздохнула. Это был первый за долгое время признак жизни. Однако за этим стоном ничего не последовало. Глаза Чейза оставались закрытыми, а дыхание — слабым.
Когда бульон вновь закипел, Сьюзен решила, что настала пора немного покормить Чейза. Не долго думая она вытрясла из его мешка все содержимое. Среди прочих вещей оказалась сковородка, чашка, нож, вилка и ложка. Сьюзен нужны были лишь чашка и ложка. Она налила горячий бульон и, сев скрестивши ноги подле Чейза, принялась дуть на бульон. От супа исходил сказочный аромат, но Сьюзен не съела ни капли. Весь бульон предназначался исключительно Маккейну.
— Чейз, прошу вас, очнитесь, — взмолилась Сьюзен.
Но он не подавал никаких признаков жизни. Говоря по правде, ее сильно пугал землистый цвет его лица — совсем, как у покойника. Она даже склонилась к груди Чейза, чтобы убедиться в том, что он еще жив.
Набрав в ложку немного бульона, Сьюзен попыталась протиснуть ее между губами Чейза, но жидкость лишь стекала по подбородку.
— Чейз, прошу вас, пожалуйста, откройте рот. Мы не можем тратить этот бульон зря…
Однако Чейз оставался без движения. Сьюзен попробовала еще раз — но все напрасно — она лишь напрасно расходовала драгоценную целительную жидкость, и тут ей в голову пришла блестящая идея.
Макнув самый чистый кусок от нижней юбки в чашку, она осторожно разжала губы Чейза и выжала бульон ему в рот. Плечо и рука Сьюзен адски болели, но она старалась не думать о них. Так проделала она несколько раз — и вот наконец губы Чейза приоткрылись и начали инстинктивно сосать мокрую тряпку.
— Умница, Чейз, — прошептала Сьюзен ласково и прижала тряпочку к его губам.
Дело продвигалось медленно. Спина болела, пальцы кровоточили. Но Сьюзен даже не думала об этом — сейчас, когда Чейз начал оживать, останавливаться было никак нельзя.
Она еще не закончила его кормить, как вдруг Чейз задрожал всем телом. Вскоре его трясло уже так сильно, что Сьюзен перепугалась. Она набросала побольше сухого кактуса в костер и накрыла Чейза одеялом и шалью. Но это не помогало. Сьюзен в ужасе смотрела, как Чейз дико мечется в страшных судорогах, как бьется головой о землю.
Совсем растерявшись, Сьюзен скинула платье, сорвала с себя нижнюю юбку и накрыла его еще и ими. Но Чейза трясло так страшно, что никакие покрывала не помогали. Тогда она легла на него сверху, крепко прижав к себе здоровой рукой его большое тело. Она слышала скрежет его зубов, чувствовала каждый сотрясающий его спазм, но продолжала тихонько шептать:
— Чейз… Чейз… сейчас я обниму тебя, и ты согреешься… и все будет хорошо.
Как ни странно, но озноб скоро прошел и на лбу Чейза выступил пот. Ему, видно, стало жарко, так как он разметался, отшвырнул в сторону Сьюзен, скинул с себя и одеяло и все прочее.
Сьюзен села подле него, протерла его потный лоб холодным соком кактуса — Чейз застонал и успокоился. Тогда Сьюзен вновь накрыла его одеялом:
— Отдыхайте, Чейз. Завтра вам непременно станет лучше.
Она и не заметила, как похолодало. Сьюзен вновь натянула платье и подбросила куски кактуса в костер, чтобы получше согреться. Огонь давал ей не только тепло, но и нарушал сумрак ночи, врывался в ее одиночество. Но и с огнем Сьюзен было страшно, такой ужас внушали ей черные пляшущие тени.
Как назло, даже грифа не было теперь рядом. Сьюзен сидела, не сводя глаз с Чейза: как ей хотелось бы сейчас увидеть его насмешливую улыбку!
Не надо думать об одиночестве! Надо хоть чем-нибудь заняться. Оглядевшись вокруг, Сьюзен заметила вытащенные ею из мешка вещи. Бросив быстрый взгляд на Чейза, она принялась убирать их назад. Только теперь она заметила, что у заплечного мешка есть еще и боковые карманы. «А вдруг там найдется какое-нибудь лекарство для Чейза», — подумала Сьюзен и, открыв первый карман, обнаружила в нем бутылочку с настойкой опия.
В другом маленьком кармашке лежал кожаный бумажник. Сьюзен уже было открыла его, как Чейз вдруг тяжело застонал, и она, испугавшись, сложила бумажник и засунула назад.
Чейза вновь начало трясти, и Сьюзен подтолкнула под него получше одеяло, накинула шаль, собственную одежду и легла сверху сама, и хотя плечо ужасно ныло, она прижималась к нему все теснее, надеясь таким образом согреть его.
К счастью, очень скоро он успокоился, а Сьюзен погрузилась в усталый беспокойный сон, ни на секунду не переставая сжимать его большое больное тело.
Чейз проснулся среди ночи, посмотрел, моргая, на мерцавшие звезды и повернул голову. Увидев, что рядом лежит молодая женщина, он улыбнулся. Выгоревшие волосы скрывали ее лицо, и он откинул их, чтобы получше ее разглядеть. Жаль, в глазах какой-то туман. Но даже и так Чейз видел, что перед ним — красавица.
Он прислушался к ее сонному дыханию, наслаждаясь его легким прикосновением к своей груди. Но как же ему посчастливилось уснуть в ее объятиях? Должно быть, это стоило ему состояния. Как ни силился Чейз, он никак не мог вспомнить, что же с ним произошло и кто она такая…
Черт подери, никогда раньше Чейз не был так забывчив!
По всей видимости, женщине было хорошо. Чейз медленно высвободил руку и положил на ее холодное плечо. Она замычала во сне и прижалась к нему еще теснее. Ее локоны приятно защекотали ему щеки, и тело его налилось еще не вполне ясным желанием.
Рука Сьюзен лежала на его груди, и он прикоснулся к ее запястью, наслаждаясь нежностью кожи. Взяв ее ладонь, он стал целовать кончики пальцев, потерся о них усами, ртом. Потом он припал к ее руке губами в жадном, ненасытном поцелуе.
Много лет прошло с тех пор, когда он в последний раз оставался с женщиной надолго. Обычно он пользовался ими и тотчас с ними расставался. Долгие отношения ни к чему хорошему не приводили. «Так почему же я остался с этой? — нахмурился Чейз. — И где я, черт подери?»
Он ничего не мог вспомнить — но, может, это даже и не очень важно? Чейз собрался с духом и вновь обратил свое внимание к девушке, осторожно коснувшись ее груди. От его прикосновения грудь налилась, точно сочное яблоко, и он принялся ласкать пальцами ее сосок. Он решил, что обязательно все припомнит. Но только… завтра. Теперь же он слишком устал…
— Эй, смотрите-ка, амигос, что мы видим? Прекрасная сеньорита и ее любовник! Трогательная картина, не так ли?
Спросонья Сьюзен поняла только одно: этот голос не может принадлежать Чейзу — говорили на незнакомом ей певучем наречии.
Жмурясь от яркого света, она подняла голову и увидела трех мужчин верхом на лошадях. Она села, натягивая на себя одеяло, и тут же скривилась от боли в плече.
Сьюзен никогда еще не видела таких людей. На них были яркие цветные шляпы с широкими полями, с бахромой и бусинками. Голос принадлежал толстяку, шляпа, одежда и прекрасная лошадь которого были украшены серебром. Он смотрел на Сьюзен весело, немного насмешливо, но не зло, однако, несмотря на это, ужас охватил девушку, когда она встретилась с ним взглядом. Все трое были черноволосыми, смуглыми, а роста, наверное, такого же, как кузен Эндрю.
Второй был уродлив настолько, что Сьюзен подумала сперва, что он искалечен на войне. Правый его глаз игриво посматривал на Сьюзен, левый же косил на напоминавший большую картошку нос.
