позвонить – и встретился взглядом с сыном.
– Делай что хочешь, только не оставляй нас одних сегодня.
Ее чувство к красавцу шерифу крепло день ото дня. Чем быстрее отец и сын научатся ладить друг с другом, тем лучше. Для них. И для нее. Из окна кухни Ники наблюдала, как Трейс колдует над грилем.
Он переоделся в голубую рубашку, которая подчеркивала широкие плечи, и шорты цвета хаки, доходившие ему до колен, так что видны были мускулистые икры. И выглядел очень привлекательно.
Трейс между тем объяснял Микки секреты приготовления барбекю. Микки слушал и жевал зубное кольцо. Мужская дружба в лучшем виде. Как она и планировала. Но она не планировала испытывать такое удовольствие от созерцания семейной идиллии.
Он прекрасно умеет понимать и сочувствовать – и объявляет себя человеком, лишенным всяких эмоций. Ники подозревала, что на самом деле чувства и переживания Трейса столь глубоки, что он не позволяет им проявиться, иначе просто не смог бы выполнять свои обязанности – чужое горе рвало бы его душу.
Трейс поднял голову и увидел ее в окне. Он улыбнулся, и сердце Ники дрогнуло. Недобрый знак.
– Мясо готово! – крикнул он.
Она кивнула, взяла печеный картофель и салат и присоединилась к мужчинам в саду. Вечернее солнце еще грело, легкий ветерок был напоен ароматом цветов.
– Это хорошо. – Трейс поставил блюдо с мясом на стол. – Хорошо придумано.
За едой они беседовали на отвлеченные темы. Оказалось, оба любят остросюжетные фильмы и биографическую литературу, но совершенно не сходятся во мнении о музыке и китайской кухне. Его чувство юмора проявлялось все сильнее и ярче, и она ликовала.
Они коротко обсудили сделанные на собрании общественности громкие заявления. Ники все время сидела с детьми, но сестра просветила ее относительно участка Андерсона, который пожертвовал землю и деньги на развитие города.
– Это правда, что у мужчин уже есть план нового спортивного комплекса?
– А женщины уже наняли архитектора для постройки музея.
– Но нельзя не видеть, что музей гораздо важнее спортивного комплекса.
– Заниматься спортом дети любят. А в музей их надо тащить насильно.
– Духовная культура тоже очень важна для их развития.
– Значит, вы на стороне женщин? – Даже он сам услышал сарказм в своем вопросе.
Ники одарила его суровым взглядом:
– Я женщина и зарабатываю тем, что помогаю развиваться юным умам. И я не могу поверить, что вы не видите, насколько приобретение знаний важнее игр.
– Согласно статистике, дети, которые занимаются командными видами спорта, гораздо легче адаптируются социально и проявляют меньшую склонность к наркотикам, алкоголю и несоблюдению закона.
– Да. Но спортивный комплекс у нас уже есть, а музея нет. – Видя, что Трейс готов ей возразить, она перестала спорить. – Ладно. Мы должны работать вместе. Давайте просто признаем, что наши мнения по этому вопросу прямо противоположны.
– Хорошая мысль. Плохо, что все горожане не могут поступить так же. Боюсь, этот вопрос выльется в неприятности, прежде чем разрешится.
– Поддержание мира и порядка. За это вы получаете свои деньги.
– Ха-ха. Основной доход я получил по страховке моего отца, а еще унаследовал деньги жены, которые ей оставила ее бабушка со стороны матери. Хотя я не хотел ни того ни другого!
Ух! Этот эмоциональный порыв был для него так необычен, что Ники не сразу нашла что ответить.
– Но эти деньги, вероятно, помогли вам переехать в Парадиз-Пайнз и купить этот дом.
Трейс крепко сжал в руках стакан:
– Я сам способен обеспечить дом своему сыну.
– Я хотела сказать, что деньги не в состоянии заменить людей, которых мы теряем, но помогают приспособиться к жизни без них. Мама настаивала на том, чтобы и она сама, и отец застраховали свою жизнь. Без этих денег ни я, ни сестра не смогли бы окончить колледж.
– Это другое.
– Почему? Потому что мы были девочки-школьницы, одни на целом свете, а не сильные мужчины, как вы? – Она погрозила Трейсу пальцем. – Это не только половой шовинизм, но и неуважение к усопшим. Людям спокойнее, когда они знают, что после их смерти те, кого они любят, будут устроены. Уверена, вы задумывались о том, что следует сделать для Микки.
– Я уже перевел деньги его матери на его имя.
Конечно!
– Я уверена, она одобрила бы такой поступок.
– Да…
Микки уронил свою чашку, Трейс нагнулся и поднял ее. Когда он выпрямился, его плечи напряглись.
– Как это вы умудряетесь так глубоко заглядывать в меня?
– Я слушаю, – сказала она просто, парируя легкостью ответа его почти обвинительный тон. – Мама всегда говорила, что это такой дар. Талант слышать людей. Она считала, что он поможет мне стать хорошей учительницей. А в вас не так уж сложно заглянуть. – И пояснила с присущей ей откровенностью: – Вы – человек чести, и долг для вас превыше всего.
Он коротко кивнул, соглашаясь с таким суждением.
Ники понимала, что пора остановиться, но что-то повлекло ее дальше. Она хотела узнать о Трейсе больше, а такие моменты откровенности давали шанс, и она не в силах была его упустить.
– Вы хотите знать, что я на самом деле вижу? Из ваших мимолетных замечаний я поняла, что ваш брак не был удачным, но вас убивает мысль, что вы не смогли уберечь свою жену в этом жестоком мире. Вы не хотели иметь ребенка и не любите Микки, но он – ваш сын, и вы будете заботиться о нем, как только можете.
– Не продолжайте. – Трейс резко встал и начал прохаживаться взад-вперед. – Откуда вам все это известно? – спросил он, и холод его тона превратил июльский вечер в морозную ночь. – Изучали мои бумаги?
– Нет. Конечно нет. – Обиженная таким обвинением, Ники съежилась на стуле и скрестила руки на груди. – Вы же знаете, я бы никогда не стала лезть в ваши личные дела.
– Вы лезете в то, что вас не касается. – Он потер рукой шею. – Я никогда не говорю о своей жене. Так что же навело вас на подобные мысли?
Ники растерялась. Она не была готова к такой вспышке злости.
– Вы правы. Пора это прекратить. – Девушка повернулась к Микки – посмотреть, как он воспринимает происходящее, но мальчик, к счастью, спал, положив голову на руку. – Я унесу Микки в дом.
– Нет. – Трейс снова сел, подвинул стул ближе к столу и оперся на него локтями. – Ответьте на мой вопрос.
Дело зашло слишком далеко. Он расстроен. Ники хотела узнать о нем больше, может быть, немного встряхнуть его, но не до такой степени.
– Трейс, извините меня.
– Мне не нужны извинения. Мне нужен ответ.
– Я, правда, думаю, что надо прекратить этот разговор.
– Ники!
– Хорошо. Дело не в том, что вы говорите, а в том, чего не говорите. Вы упоминаете о своей жене только в связи с Микки. И никогда не называете ее «моя жена». Всегда только «мать Микки» или просто по имени.
– Я замкнутый человек и не рассказываю о себе. Это ничего не означает.
– Люди, теряя любимого человека, обычно говорят о нем. Это способ ощущать его рядом, даже когда его уже нет. Все в порядке, – сказала она мягко. – Вы не должны изображать чувства, которых не испытываете.
