– Просто ответьте на мой вопрос. Каким образом перо было сломано?
– Направляющее перо в стреле было старым, высохшим и ломким. Поэтому, если…
– Как оно было сломано?
– Я не смогу ответить, сэр, если вы не дадите мне шанс. Не думаю, что перо настолько крепко, что его нельзя переломить надвое.
– Но вы не смогли этого сделать?
– Не смог с тем пером, которое вы мне дали.
– Попробуйте сделать это с одним из двух оставшихся старых и ломких перьев. Вам это удастся? Нет? Отлично. Теперь посмотрите на это. – Он поднял арбалет. – Предположим, вы вставляете стрелу в арбалет. Направляющее перо окажется в середине, когда вы положите стрелу в паз, не так ли?
Моттрам начал понемногу нервничать.
– Может быть – не знаю.
– Но вы должны заталкивать стрелу в паз, пока она не коснется выталкивающего механизма?
– Возможно.
– И следовательно, когда вы взводите курок арбалета, кончик пера попадает в зубцы вращающегося барабана?
– Я ничего не знаю об арбалетах.
– Но я показываю вам один из них… И наконец, – быстро продолжал Г. М., прежде чем обвинитель успел заявить протест, – я утверждаю, что это перо могло сломаться так аккуратно только под действием катапульты из толедской стали.
Он нажал на спуск. Послышался зловещий щелчок, и веревки ударились о перекладину арбалета.
– Ну и где перо? – осведомился Г. М.
– Сэр Генри, – вмешался судья, – пожалуйста, задавайте вопросы, а не аргументируйте.
– Как будет угодно вашему лордству, – проворчал Г. М.
– Надеюсь, ваша демонстрация имеет отношение к делу?
– Мы так думаем, – отозвался Г. М., зачехлив орудия. – В свое время мы собираемся предъявить арбалет, который, как мы считаем, явился подлинным орудием преступления.
Желтую мебель зала суда, казалось, поразила эпидемия скрипа. Кто-то кашлянул. Судья Рэнкин перевел взгляд с Г. М. на свои записи, и ручка в его пухлых пальцах забегала по бумаге. Даже подсудимый смотрел на Г. М., но скорее с удивлением, чем с интересом. Г. М. повернулся к инспектору Моттраму, спокойно ожидавшему продолжения:
– Возьмите эту стрелу. Вы обследовали именно ее, как только прибыли на Гроувнор-стрит?
– Да, – ответил инспектор, прочистив горло.
– Вы заявили, что пыль на стреле была не стерта, за исключением тех мест, где вы обнаружили отпечатки пальцев?
– Да, верно.
– Взгляните на фотографию номер 3 в буклете и скажите, было ли ваше заявление правильным во всех отношениях. Как насчет тонкой вертикальной линии, тянущейся вдоль стержня – правда, слегка смазанной, – где нет пыли?
– Я говорил, что в пыли больше не было никаких следов, и это правда. На упомянутой вами линии никогда не было пыли, так как она проходит там, где стрела соприкасалась со стеной. Как оборотная сторона картины, прижимающаяся к стене.
– Вы когда-нибудь видели эту стрелу висящей на стене?
– Естественно, нет.
– Вот как? Но вы слышали, как свидетель Дайер заявил, что эта стрела не соприкасалась со стеной, а находилась от нее на небольшом расстоянии, лежа на костылях?
Пауза.
– Но я сам видел, как две других стрелы соприкасались со стеной.
– Да. Они образовывали боковые стороны треугольника и должны были прижиматься к стене, чтобы удерживаться в таком положении. Но как насчет этой стрелы, служившей основанием треугольника?
– Я не понимаю вашего вопроса.
– Давайте поставим его по-другому. Две боковых стороны этого треугольника были прижаты к стене. Третья сторона – основание – пересекала нижние края двух других стрел. Следовательно, она прижималась к ним и находилась примерно в четверти дюйма от стены. Вы принимаете это заявление Дайера?
– Если милорд признал его доказательством, то да.
– Но если стрела находилась в четверти дюйма от стены, то она не была защищена от пыли, верно?
– Отчасти.
– Отчасти? Вы согласны, что стрела не соприкасалась со стеной? Значит, весь ее стержень должен был покрыться пылью, не так ли?
