назад?
— Да.
Профессор Инграм повернулся к Эллиоту. Тон его стал деловым.
— Надеюсь, инспектор, никто не упрекнет меня за то, что этим утром я проспал. Я прибежал сюда из своего коттеджа. — Он весело запыхтел, изображая одышку. — Кажется, я слышал прошлой ночью, как вы обсуждали план... э-э... предварительного просмотра одной пленки в аптеке Стивенсона... Доброе утро, мистер Стивенсон!.. Вряд ли вы будете возражать против моего присутствия на просмотре.
Атмосфера вновь слегка изменилась.
— Прошу прощения, сэр, — бесстрастно произнес Эллиот, — но боюсь, это невозможно.
Выражение лица профессора стало несколько озадаченным.
— Право же, инспектор...
— Еще раз простите, сэр, но мы пока что сами не видели пленку. Вероятно, у вас будет возможность просмотреть ее в свое время.
Последовала пауза.
— Вы не думаете, инспектор, что это немного несправедливо? — осведомился профессор Инграм. — В конце концов, вы обратились ко мне как к свидетелю-эксперту. Я помог вам в меру своих способностей, и вы первым должны признать, что помог весьма существенно. Естественно, мне не терпится увидеть, был ли я прав.
— Сожалею, сэр.
Эллиот двинулся к прилавку, задев весы, чьи гири затарахтели. Посмотрев налево, он увидел свое отражение в зеркале на стене и снова поразился бы совпадению, если бы не осознал, что такие зеркала имеются в большинстве аптек, позволяя аптекарю видеть приход клиента, когда он находится в задней комнате. При этом Эллиот не упускал из виду профессора Инграма, с усмешкой смотревшего на него из-под твидовой кепки.
— Ну, это не важно, — сказал профессор, вернувшись к своей суетливой манере разговора. — Придется мне сдержать естественное любопытство, хотя вы изрядно кольнули мое тщеславие. — Он немного помедлил. — Да, именно тщеславие. Если не возражаете, я сделаю несколько покупок, а потом обещаю удалиться. Пожалуйста, мистер Стивенсон, пачку обычных лезвий для бритья и коробочку таблеток от кашля — вон ту, маленькую. И еще... — Он двинулся вдоль прилавка, добавив более серьезным тоном: — Придется зайти в «Бельгард». После вскрытия начнутся приготовления к похоронам, и, насколько я понимаю, Викерс должен приехать из Бата сегодня днем или вечером для чтения завещания. К тому же мне интересно, пришел ли в себя Уилбер Эммет.
— Скажите, — заговорил доктор Фелл так неожиданно, что все слегка вздрогнули, — у вас имеется какая-нибудь теория?
Профессор, наклонившийся, чтобы указать на какой-то предмет внизу, выпрямился:
— Даже если имеется, сэр, это едва ли подходящее место и время для ее изложения.
— И все же...
— И все же! Вы умный человек, сэр, и, полагаю, способны понять... — Теперь он игнорировал Эллиота, как если бы тот был стоящим рядом с ним картонным силуэтом девушки, рекламирующей мыло. — Прошлой ночью я неоднократно говорил инспектору и остальным, что они неправильно подходят к делу, не учитывая единственный важный фактор. Разумеется, я имею в виду мотив. — Его лицо покраснело, словно от сосредоточенности. — Не стану обсуждать это теперь. Спрошу только об одном. Вы слышали об одном из самых сильных мотивов убийства, известных криминалистической психологии, который приблизительно можно охарактеризовать как жажду власти?
— О моя шляпа! — простонал доктор Фелл.
— Прошу прощения?
— Это вы меня простите, — виновато произнес доктор Фелл. — Просто я не ожидал, что это обрушится на мою голову так скоро.
— Вы это отрицаете? Скажите, вы считаете, что отравления в лавке миссис Терри и прошлой ночью дело рук разных людей?
Доктор Фелл нахмурился:
— Нет. Напротив, я почти уверен, что их совершило одно и то же лицо.
— Отлично. Тогда где другое связующее звено? Где еще один возможный мотив? — Кассовый аппарат громко звякнул. Профессор Инграм, получив пакет с покупками, повернулся, как будто ему в голову пришла новая мысль. — Могу только повторить: это единственный мотив, который подходит к обоим преступлениям. Убийца ничего не приобрел, отправив на тот свет бедного Фрэнки Дейла и едва не прикончив детей Эндерсонов. Но он также ничего не приобрел, отравив Маркуса Чесни, — я имею в виду, в материальном отношении. Марджори и Джо Чесни, как известно всем нам, унаследуют очень крупные суммы. Но убийца не получит ничего. Ну, мне не следует стоять здесь и отвлекать вас от вашей работы. Всего хорошего, доктор Фелл. До свидания, мистер Стивенсон.
Выйдя, он неплотно закрыл дверь. Стекло слегка зазвенело, когда грузовик прогромыхал по Хай- стрит; запах холодного сырого воздуха и мокрых деревьев ворвался в аптеку, смешиваясь с запахами химикалий. Доктор Фелл насвистывал себе под нос «Aupres de ma blonde»[20] .
Эллиот, хорошо знавший этот признак, колебался.
Потом доктор поднял свою похожую на костыль трость и указал ею на дверь.
— Уверяю вас, я не чрезмерно подозрителен, — промолвил он. — Но у этого джентльмена есть алиби?
— Железное. В том-то и беда. В этом деле алиби не допускают возможность, что кто-то с помощью каких-то махинаций с поездами и автомобилями мог перенестись из одного места в другое. За исключением одного, они основаны на том, что людей видели и опознали другие люди. В упомянутом мною единственном исключении алиби подтверждают часы, которые было невозможно перевести. Что касается вопроса о...
Эллиот оборвал фразу, внезапно осознав, что говорит перед посторонним — Хобартом Стивенсоном. Он также мог поклясться, что во время его монолога на лице аптекаря мелькнула искренняя радость. Стивенсон, вновь обретя профессиональную серьезность, выглядел человеком, с трудом удерживающимся от того, чтобы не разгласить величайшую тайну.
— Минуту назад вы хотели сказать нам, мистер Стивенсон... — начал Эллиот.
— Я предпочел бы, инспектор, чтобы вы увидели это сами. Если вы считаете...
— Эй! — окликнул доктор Фелл, пройдя в комнатку за прилавком. Стивенсон, явно заинтригованный необычным посетителем, последовал за ним. Доктор с интересом оглядывался вокруг. — Сколько у вас здесь ядов? — осведомился он, словно спрашивая о состоянии канализации.
— Обычное количество, сэр.
— А у вас имеется синильная кислота или цианистый калий?
Впервые Стивенсон слегка занервничал. Он обеими руками пригладил волосы и прочистил горло, настраиваясь на деловой лад.
— Синильной кислоты нет. У меня есть один или два препарата цианистого калия, но, как я утром говорил мистеру Боствику...
— Они пользуются спросом?
— Я не продал ни одного за восемнадцать месяцев. Э-э... полагаю, я имею право отвечать вам? — Он с сомнением посмотрел на Эллиота, который присоединился к ним в узком и темном проходе между полками с пузырьками. — Как я говорил, сегодня утром я ответил на вопросы суперинтендента. И если вы думаете, сказал я ему, что кто-то в «Бельгарде» купил где-то цианистый калий для обработки фруктовых деревьев, то это едва ли возможно. При постоянной температуре в теплицах от пятидесяти до восьмидесяти градусов по Фаренгейту было бы чистым самоубийством распылять там цианистый калий.
Этот аспект дела не приходил в голову Эллиоту.
— Нет-нет. По правде говоря, — сказал доктор Фелл, — меня куда больше интересует фотография. Кажется, здесь она в почете. — Он снова огляделся. — Скажите, вы продаете лампы «Фотофлад»?
— Лампы «Фотофлад»? Конечно.
— Предположим, — продолжал доктор Фелл, — я вставлю такую лампу в патрон, включу ее и
