— Ты расскажешь мне, Мэгги?
— Нелегко рассказывать об этом, Чарли. — Она сделала глубокий вдох. — Но другого выхода нет. Только ты можешь мне помочь.
С большим спокойствием, чем она могла ожидать от себя при подобных обстоятельствах, она рассказала ему все с самого начала: как они познакомились с Майклом, как тайно встречались в парке, о намерении Майкла открыться ее отцу и страх, заставивший ее помешать их встрече. Не останавливаясь на подробностях, она сообщила ему о своем посещении квартиры Майкла, о том, как она вынудила его лечь с ней в постель. Она ничего не упустила в своем рассказе — ни гнева отца, ни неожиданного обручения и поспешной свадьбы, ни правды о своей жизни со Стюартом Брауном.
Потрясенный Чарльз молча покачал головой. Затем выдавил из себя.
— Я и понятия не имел об этом. Стюарт ничего мне не говорил.
— Он прекрасно ко мне относился. Понимал, что обстоятельства, связанные с нашим браком, уникальны. Мы были единодушны только в одном — в ненависти к моему отцу. Стюарт знал, что я не люблю его, и все же уважал меня и любил Эмму.
— Это как раз не удивительно. — Обычное для Чарльза выражение открытости сменилось печалью. — Так что ты намерена предпринять?
Ее переполняло чувство безнадежности.
— Не знаю, Чарльз, потому-то я и пришла к тебе за советом. Скажи, что мне делать?
— Ты все еще любишь его?
— Кого?
— Шонесси, разумеется.
— Но он теперь ненавидит меня.
— Не обязательно. Он пережил сильный шок. Вероятно, разгневан и обижен. Он ведь не только потерял тебя, но и, потеряв тебя, потерял Эмму. Теперь он нашел тебя и узнал, что ты скрывала от него его единственного ребенка.
Маргарет скомкала в руках свою юбку, потом расправила ее. Длинный локон выскользнул из узла на ее затылке, когда она бежала к нему, и в спешке она не обратила на это внимания. Чарльз протянул руку, подобрал локон и аккуратно вернул его на место.
— Ты так и не ответила на мой первый вопрос, Мэгги. Ты все еще любишь Майкла Шонесси?
Понимая, что причинит боль этому доброму и внимательному человеку, она все же решила не прибегать больше ко лжи!
— Все еще люблю, да поможет мне Бог.
Он затих на время, сжав ее руки и, казалось, принимая про себя важное решение.
— Скажи ему об этом.
— Ты не видел его лица, когда он уходил, — она вздрогнула от одного воспоминания.
— Зачем же ему было искать тебя по прошествии стольких лет, если бы он не продолжал любить тебя?
Она посмотрела в окно, потом снова на него.
В глазах Чарльза светилась нежность.
— Не представляю, как можно забыть тебя, Мэгги. Скажу про себя: мне понадобится немало времени, чтобы переболеть тобой.
— О Чарли! — Она потянулась к нему и привлекла его к себе. — Прости. Я не хотела делать тебе больно. — Долго сдерживаемые слезы заструились по ее лицу. Он притянул ее еще ближе и стал поглаживать ее по спине.
— Тихо, тихо. Теперь по крайней мере я знаю, что не потерял тебя. Ведь ты все это время продолжала любить его, а?
— Угу… — Рыдала она на его плече.
— Ну-ка, посмотри на меня, — Чарльз выхватил белоснежный платочек из верхнего кармашка и промокнул ее слезы. — Высморкаешься сама, у меня не получится. — Он протянул ей платок.
Она высморкалась, скомкала платок и уже сама промокнула свои глаза.
— Ну вот, залила тебя слезами. Что только подумает Анна?
— Не имеет значения. Ну как ты?
— Спасибо, Чарльз.
— Пусть все идет своим чередом, дорогая. Шонесси вернется, и тогда посмотришь, в каком он будет настроении. Но, главное, не скрывай от него правды.
— Сожалею, что раньше не была откровенна с тобой, Чарли. Ты напрасно тратил время.
— Не совсем, — снова улыбнулся он. — Я же собирался отказаться от тебя не позже весны, помнишь?
Она кивнула.
— Надеюсь, я все же получу открытку в честь Святого Валентина?
Она поднялась и оправила юбку.
— Обязательно, — она чувствовала, что вот-вот заплачет опять. — Мы с Эммой займемся открытками через несколько дней.
— Отлично, — он подождал, пока она наденет пальто, и проводил ее до двери. — Это скрасит твое ожидание.
Поднявшись на мысочки, Маргарет поцеловала его в щеку.
— Спасибо тебе, Чарли, за то, что ты такой добрый друг. Надеюсь, ты и дальше будешь навещать нас как можно чаще.
— Можешь не сомневаться.
Она выскользнула на мороз. Чарльз дошел с ней до края крыльца.
— Пока, Мэгги.
— Пока, Чарли, — она помахала ему рукой. На улице она обернулась — он все еще стоял, наблюдая за ней.
4
— Правда красиво, ма?
Маргарет склонилась над Эммой, стоявшей на коленях на стуле — так ей было легче дотянуться до рассыпанных по столу обрезков лент, вырезанных из бумаги цветов и кусочков кружев. Она взглянула на разукрашенную открытку, созданную дочкой, и невольно улыбнулась: на кричащем бумажном сердце уже не было места для новых украшений. Художественный вкус Маргарет не мог выдержать подобных излишеств, но она удержалась от замечаний. Это был собственный дизайн дочери, и в каждой его детали проглядывала любовь.
— Просто замечательно. И ни на что не похоже. Кому это предназначено?
Эмма сосредоточенно рассматривала открытку, держа ее в вытянутой руке.
— Ну… мистеру Даунингу.
— Прекрасный выбор. Чарльзу она обязательно понравится.
— Как ты думаешь, не сделать ли мне открытку для мистера Хиггинса-молочника? Он всегда такой веселый и добрый по утрам.
— В прошлом году ты делала для него открытку?
— Не-а, я была тогда маленькая и быстро устала. У нас остается еще много всяких красивых штучек.
Маргарет кивнула с глубокомысленным выражением.
— И вправду. Давай делай. Думаю, ему понравится открытка с подкладкой из синего сатина.
Пока Маргарет вырезала и клеила свои подарки — для Чарльза, для соседки Марджори Филдинг, для мистера Оуэна, мясника со смешным акцентом, часто радовавшего ее то улыбкой, то комплиментом, ею овладело умиротворение, которого она не знала уже более трех недель. Наступил февраль, а Майкл
