Шонесси так и не появился.
Ей потребовалась целая неделя, чтобы перестать вздрагивать каждый раз, когда она слышала шаги на крыльце. Одна неделя растянулась на две, и соответственно выросло ее беспокойство. А сейчас она уже могла спать ночь напролет, не просыпаясь от страха, что в любой момент появится Майкл и заберет у нее Эмму.
Вечерние сумерки притушили дневной свет в комнате. Маргарет оторвалась от стола и зажгла газовые лампы. В гостиной было так холодно, что она задрожала и поспешила подложить полено в очаг.
— Выпьешь горячего какао, Эмма? — спросила она, проходя через столовую в кухню, чтобы приготовить себе чашечку.
— Да, ма, пожалуйста, — Эмма даже не оторвалась от работы.
Маргарет налила молока из стоявшей на подоконнике бутылки в кастрюльку и поставила ее на плиту. Улыбаясь, она прислушивалась к тому, что напевала про себя дочка. Эмма так выросла за последние месяцы, что пришлось переделывать ее одежду, чтобы зимних платьиц хватило до весны.
Стук во входную дверь прозвучал коротко и резко, и как раз в тот момент, когда она потянулась за банкой с какао. Маргарет выпустила ее из рук, и та, звонко ударившись об угол кухонного буфета, упала на пол.
— Эмма! Подожди! — Подхватив банку и поставив ее на шкафчик, она поспешила к двери. У нее ком встал в горле, а ладони внезапно стали липкими. Наверное, пришел Чарльз. О Боже, лишь бы не Майкл!
Она протиснулась во вращающуюся кухонную дверь, но было уже поздно. Выглянув в гостиную, она увидела Эмму, казавшуюся совсем крошечной рядом с высоким мужчиной, стоявшим в открытой двери.
Майкл держал в одной руке букет роз, а в другой — длинный сверток, обвязанный широкой сатиновой лентой с бантом. Даже с такого расстояния она заметила, что он как-то изменился.
Маргарет беспомощно смотрела, как Эмма весело приветствует гостя.
— О, заходите, мистер Шонесси! Мы делаем открытки ко Дню Святого Валентина. Хотите получить одну?
Майкл, глядя не на Эмму, а в глубину комнаты, отозвался:
— Хочу, но две.
Эмма живо повернулась и крикнула:
— Мам! Сделаешь открытку для мистера Шонесси? Я-то сделаю.
Эмма бросилась бегом к обеденному столу в порыве приняться за новую открытку, а Майкл так и остался стоять в дверном проеме. Наконец он перешагнул порог и, поскольку руки его были заняты, затворил дверь каблуком. С цветами и пакетом в руках Майкл пересек гостиную и остановился у противоположного от Мэгги конца стола. Их дочь забралась с ногами на свой стул и уставилась на засыпанный всякой всячиной стол.
Майкл улыбнулся.
— Ну что, Мэгги, сделаешь?
Эта улыбка, делавшая его похожим на того Майкла, который так нежно однажды любил ее, застала ее врасплох.
— Что?
— Сделаешь открытку для меня?
Не дожидаясь ответа, он поискал глазами место для своей коробки и наконец опустил ее на подлокотники кресла, стоявшего с его стороны стола, потом протянул ей цветы.
— Это тебе.
Не спуская глаз с его лица, она протянула руки, чтобы принять чудесные красные розы. Он переложил их в ее руки, как если бы они были новорожденным ребенком.
У нее вдруг пересохло во рту, и она облизала губы.
— Спасибо.
— Я боялся, что они не выдержат дорогу от самого Денвера. Их доставили из оранжереи в Калифорнии.
Ей необходимо было ускользнуть от жаркого блеска его ярко-синих глаз, и она проронила:
— Пойду за вазой.
На кухне Мэгги поднесла розы к своему лицу и вдохнула их пьянящий аромат. Бутоны должны были вот-вот распуститься. Она положила их на рабочий столик и пошарила в буфетной, пока не нашла вазу с высокой ножкой. Как ненормальная бросилась она к кухонной раковине и накачала насосом воды, заполнив вазу на три четверти. Сорвав с букета зеленую вощеную бумагу, она сунула розы в вазу и вернулась в столовую.
Ожидавшая ее сцена была слишком мирной в сравнении с ее ощущениями. Майкл снял свое теплое пальто и сидел на пододвинутом к Эмме стуле. От вида их темноволосых голов, склоненных над открыткой, на ее глаза навернулись слезы. Вместе со слезами к ней пришло понимание, что она уже не может помешать их сближению.
Майкл, казалось, был очень доволен возможностью, занявшись Эммой, не обращать внимания на нее, что дало Маргарет время приглядеться к нему. Замеченные ею раньше морщинки вокруг глаз и твердо сжатые губы утратили свою жесткость за те недели, что они не виделись. Он с готовностью улыбался и все чаще при обмене мнениями с Эммой о подходящих цветах соглашался с ней. Когда он все же бросал взгляды в ее сторону, Маргарет ощущала, как тепло мимолетной улыбки согревало ее вплоть до кончиков пальцев ног.
Она поставила цветы на буфет, подняла глаза и увидела, что он пристально наблюдает за ней.
— Как долго ты пробудешь в Теллуриде? Не скоро домой?
Ожидая услышать от него что-нибудь язвительное, типа: «Тебе, конечно, хотелось бы, чтобы это случилось как можно раньше?», она не почувствовала облегчения, услышав, как он проронил:
— Сам не знаю.
— Как тебе нравится эта зеленая лента в сочетании с пурпуром? — вмешалась Эмма.
— Не совсем, дорогуша, лучше розовое с пурпурным. — Он вдруг нахмурился и спросил Маргарет: — У тебя ничего не горит?
— Молоко!
Она бросилась на кухню, схватилась, не подумав, за ручку кастрюльки и завопила:
— Ой!
Кастрюлька стукнулась о плиту, и то немногое, что осталось от подгоревшего молока, выплеснулось и залило плиту.
— Черт побери! — негромко воскликнула она и сунула обожженные пальцы в рот.
Дверь распахнулась, и в кухоньке появился Майкл.
— Давай-ка польем на руку холодную воду, — он подвел ее к раковине и оросил ледяной водой ее пальцы. — Ну, лучше?
Он стоял так близко, что она чувствовала шершавую ткань его толстого пиджака и пьянящий запах лосьона. Он склонился над ее рукой, а она следила за ним сквозь опущенные ресницы, удивляясь, почему нет и намека на ту ненависть, которую она видела в его глазах в последний раз.
— У тебя есть сливочное масло?
— В леднике.
Опустив ее пальцы в плошку с холодной водой, он поспешил к деревянному леднику у задней двери, и через мгновение вернулся с маслом на тарелочке в руке.
— Мне уже не больно, Майкл. В самом деле. Не нужно…
— Но я хочу помочь тебе, — настаивал он, выдвигая и задвигая ящики в поисках столовых приборов. В третьем ящике он увидел все те же краски и кисти, что и в первых двух. Он вздохнул и покачал головой. — У тебя есть, чем отрезать масло? — Он взял одну кисть. — Ею, что ли, воспользоваться?
Она невольно улыбнулась.
Он ответил улыбкой и открыл еще один ящик.
— Наконец-то!
С ножом в руке Майкл снова подошел к ней, подцепил немного масла на лезвие, перенес его на свои
