шампанского.
- Мы это заработали, - заметил он. - Не знаю, как у вас, а у меня пересохло в горле!
Пифия сняла диадему, положила на столик и поправила прическу.
Король вложил бокал шампанского в ее руку и, усевшись на стул рядом с ее софой, сказал:
- Теперь расскажите мне, почему вы прекрасно говорите на моем языке и почему не рассказали мне об этом.
- Майор Данило оказался отличным учителем, - ответила Пифия, - и, кроме того, этот язык похож на языки других балканских стран и особенно на греческий.
Она знала, что объяснение звучит убедительно.
- Я совершенно потрясен тем, что вы только что сделали, - проговорил король. - Я могу лишь сказать, что, если вы и далее будете вести себя так же неожиданно, у меня будет сердечный приступ.
Пифия засмеялась:
- Вряд ли, к тому же мне кажется, ваши идеи великолепны, и это то, что нужно.
- Именно вы заставили меня найти способ исправить ошибки, - ответил король. - Я с горечью понял, что был слишком небрежен, не думая о своей стране.
- Давайте не будем тратить время, оглядываясь назад, - попросила Пифия. - Это вчерашний день, а завтра нам предстоят подвиги Геракла.
Король рассмеялся:
- Сказано верно, но я уверен - вы исполните все, что наметили.
- Только вместе с вами, - убежденно заявила Пифия. - Это ваша страна.
Их взгляды встретились, и обоим было трудно отвести глаза.
- Но вы не забыли, что сегодня у нас первая брачная ночь? - проговорил король.
Ресницы Пифии задрожали, и, не в силах взглянуть на него, она тихо произнесла:
- Я… я не… забыла.
Он молчал, и Пифия решилась:
- Я… кое-что хочу сказать вам.
- Я слушаю.
- Я… знаю, что наша свадьба вызвана… необходимостью, - очень тихо начала Пифия, - и поскольку вы… просили королеву Викторию… дать Валтарнии королеву-англичанку, то не возникал вопрос о том, что избранница… сможет отказаться.
- К этому меня принудил кабинет министров, - сказал король. - Я буду искренен с вами - я не собирался жениться, и раз уж мне пришлось сделать это, то, конечно, я предпочел бы выбрать невесту сам.
- Конечно, - согласилась Пифия. - Я понимаю ваши чувства. И я, со своей стороны, хотела выйти за человека… которого бы любила.
- Разве вас не привлекает корона? - спросил король.
Пифия покачала головой:
- Все, о чем я мечтала… это о любви… настоящей любви, как у моих отца и матери.
- Но теперь мы женаты, - заметил кроль, - и никто из нас не может ничего поделать, хотя ситуация совершенно не такая, как я представлял себе.
Поставив свой бокал и наклонившись вперед, он сказал:
- Вы очень красивы, Эрина. Так красивы, что нет мужчины, который бы не захотел обладать вами и сделать так, чтобы вы принадлежали ему!
Он увидел, как краска залила щеки Пифии, и подумал, что от этого она еще больше похорошела.
- Я хочу сказать, - продолжал король, - что вы привлекаете меня как женщина. Я думаю, что если мы узнаем друг друга ближе, то будем очень счастливы.
В его глазах теперь, несомненно, появилось выражение, которого прежде не было. Пифия смутилась.
- Я думала об этом… - с усилием выдавила она из себя, - и еще хочу вам сказать…
- Буду рад выслушать, - сказал король.
- Я… я уже говорила, - с некоторым колебанием произнесла Пифия, - что хочу любви и думаю, что все было бы очень просто, если бы и вы хотели, чтобы я полюбила вас.
Она продолжала так тихо, что он едва мог расслышать:
- Но… я знаю, вы любите другую, и я могу только надеяться, что, может быть, однажды, если подождать… вы полюбите меня.
Как трудно было Пифии произнести эти слова.
Когда она кончила говорить, король поднялся. Он подошел к окну, будто желая вдохнуть свежего воздуха.
После долгого молчания он, не оборачиваясь, проговорил:
- Я думаю, вам рассказали о моей гостье - русской графине?
- Я… подслушала разговор на корабле, по пути сюда, - сказала Пифия. - И… я понимаю… конечно, я понимаю, что она очень красива, а вы были одиноки… она была именно тем, что вы хотели.
Король по-прежнему стоял к ней спиной.
Он, сам поражаясь своим мыслям, мечтал о том, чтобы его чистая и невинная жена никогда не встретилась с Наташей.
Он чувствовал, что не перенес бы, узнай она, какой бурной и экзотичной была их страсть. Меньше всего он хотел, чтобы она была шокирована этим.
Ее голос звучал совсем близко:
- Пожалуйста… не сердитесь… Я не должна была так говорить с вами, но все в вашей стране так прекрасно, что я не смогла бы нарушить эту гармонию.
Король прекрасно знал, о чем она говорит: для нее все было бы испорчено, если бы она думала, что, отдав свое сердце другой женщине, с ней он будет лишь из чувства долга, поскольку она - его законная жена.
Он чувствовал, что может читать ее мысли. Они были так же возвышенны и одухотворены, как она сама. Небрежный жест, случайное слово могли испугать и даже оттолкнуть ее.
Как и она, он не хотел испортить это совершенство.
Король обернулся.
- Я совсем не сержусь, - сказал он. - По правде говоря, я считаю вас, Эрина, замечательной и удивительной молодой женщиной. Когда вы стояли лицом к лицу с этой беснующейся толпой, я испугался, как бы с вами чего-нибудь не случилось. Мне было очень трудно заставить майора Данило выпустить меня, чтобы встать с вами рядом.
- Я… я велела ему никого не выпускать, - объяснила Пифия.
- И конечно, он послушался вас, а не своего монарха, которому присягал на верность.
- Вы… не сердитесь на него? - быстро спросила Пифия.
Король покачал головой:
- Он лучше, чем я, знал, что вы поступаете правильно. Но конечно, он был знаком с вами дольше.
- Надеюсь, то, что вы сказали, осчастливит целый город, - заметила Пифия.
- То, что вы сказали, - поправил ее король. - И я лишь снова могу поблагодарить вас за то, что вы показали мне, как верно править моим народом, что мне следовало узнать самому в течение прошлого года.
Пифия протянула к нему руки.
- Вы снова оглядываетесь назад, - сказала она, - а я думаю о завтрашнем дне. Я знаю, нас ожидают восхитительные вещи, даже если нам придется всего лишь наблюдать за тем, как на стене одного из домов появляется первый слой краски. И, я надеюсь, кто-нибудь вставит стекла в окна собора!
Король рассмеялся.
- Как удается вам быть такой фантастичной? - спросил он. - Вы только что голыми руками предотвратили революцию и уже волнуетесь о стеклах в окнах собора!
Он снова расхохотался, она тоже.
