– Только… немного… потому…
– Скажи мне!
– Потому что… вы заставили меня почувствовать… это так незнакомо мне… дикой и грешной… ох! Как я могу выразить это словами?
– Мое милое сердечко, если бы ты только знала, как я счастлив узнать, что могу заставить тебя чувствовать «дикой и грешной». Это оттого, что я прикасался к тебе? Поэтому? Я никогда не знал, что женская кожа может быть так мягка, как магнолия! Кто-нибудь говорил тебе это раньше?
– Да… однажды.
– Боже мой! Это был мужчина?
– Нет… нет. Женщина… она сказала, что моя кожа на ощупь как магнолия!
– Она была права, но если это мужчина – я мог бы убить его и тебя! Никто, кроме меня, не смеет прикасаться к тебе! Никто! Ты слышишь меня?
– Вы… делаете мне больно!
– Дорогая, я не намеревался быть жестоким – это только потому, что я так люблю тебя, и ты моя – моя!
– Мне нравится… быть вашей… ко вы забываете, как… вы сильны.
– Прости меня, моя любимая, ты такая маленькая, такая слабая, и несмотря на это, держишь всю мою жизнь в своих ручках!
– Только… на эту ночь?
– Навсегда, на вечность. Мы – одно! Мы созданы друг для друга. Ты сомневаешься в этом?
– Нет… нет… я думаю, что мы созданы друг для друга.
– Мой ангел, почему ты прячешь свое лицо?
Посмотри на меня! Дорогая, твои глаза открывают мне удивительные, волшебные тайны! То, что ты любишь меня, что ты желаешь меня, немного!
– Н… нет!
– Да! Да! Я заставил тебя ощутить себя дикой и грешной, моя Дезире?
– Да… ох… да!
Его губы впились в ее, когда Корнелия откинула голову.
– Возможно, это дурно, – вскричала она. – Это дурно, что мы любим друг друга?
Секунду герцог молчал. Прежде чем он выпустил ее из объятий, она заметила, что в его глазах промелькнула боль.
– Я клянусь перед богом, – глубоким голосом сказал герцог, – что не верю в то, что нечто столь прекрасное могло бы быть грешно. Есть люди, которые могли бы так подумать, но клянусь тебе, Дезире, что я не думаю, что морально мы кого-то задеваем нашей любовью. Смотря как судить об этом, официально – возможно, это и так, но морально – я свободен. Свободен, чтобы сказать тебе, что я люблю тебя.
Его голос зазвенел, когда он произнес эти слова. Он встал и сверху глядел на Корнелию. Она откинула голову назад, смотря вверх, и волосы окутали ее. Плечи девушки казались очень белыми по контрасту с чернотой волос и ярким пламенеющим платьем.
– Мы слишком далеко зашли, чтобы возвращаться назад, – хрипловатым голосом сказал герцог. – Я люблю тебя, и ты в глубине своего сердца знаешь, что тоже любишь меня. Что бы ни было в прошлом, мы предназначены друг другу, ты и я. Я знал с самого первого мгновения, как увидел тебя, что именно тебя я искал всю свою жизнь.
И теперь мои поиски окончены.
Герцог сделал паузу на мгновение.
– Но, если ты все еще боишься, если я ошибся и твоя любовь не так велика, как моя, тогда я не могу сносить это более. Я уйду, покину тебя. Но уверен, что мы оба будем сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
– Вы собираетесь уйти? – еле слышным шепотом спросила Корнелия.
– Если ты отсылаешь меня, – ответил он. – Но если твоя любовь достаточно сильна, то ты попросишь меня остаться.
Герцог отступил от нее, говоря это, и Корнелия поднялась на ноги.
– Я предоставляю тебе право выбора, моя дорогая, – продолжал он. – Ты видишь, я не удерживаю тебя в своих объятиях, чтобы повлиять на тебя и заставить твое сердце биться быстрее.
Я не дотрагиваюсь губами до маленькой жилки, что бьется на твоей шее сейчас. Но ты должна выбрать. Мне остаться или уйти?
Корнелия сделала попытку произнести что-то, но в горле стоял комок, в то время как сердце колотилось так, будто готово было выпрыгнуть из груди. Хотя она не была уверена, что это бьется – сердце или музыка, которая пульсировала в голове, внутри ее, вокруг, поднимаясь в небо и утягивая ее за собой так, что земля уходила из-под ног.
– Я говорил тебе так часто, что я люблю тебя, – сказал герцог, – люблю всем сердцем, всей душой, но этого оказалось мало. Я обожаю тебя и телом, которое требует тебя, Дезире, как женщину. Мою женщину, если ты велишь мне остаться.
