сколько сейчас стоит нефть?
– Смотри, а там еще стоят! Здорово! Электростанции на дирижаблях!
Максим снова выехал на дорогу.
– Ну, как тебе экскурсия в будущие? Домой не расхотелось?
При упоминании о доме Жанна помрачнела.
– Да ладно тебе, еще успеем. Правда, непонятно как. Ты так о себе и не рассказал. От тебя, наверно, все девчонки без ума. Бегают за тобой?
Максим вздохнул.
– И чего бы это им за мной бегать? Не бегают, только одна чернокожая полюбила. – Он вспомнил о Саре и поморщился. Девчонку было жаль, но своей вины в этом он не чувствовал. – Ну, почти одна. Вот если бы в войнушку не играли, то и ты, вряд ли бы заметила...
Жанна потерлась щекой о его плечо и с улыбкой спросила:
– А знаешь, чем ты хорош?
– Понятия не имею.
– Ты легкий человек...
– Как это?
– Тебе все нипочем. Если ошибаешься – «ну, бывает», говоришь ерунду об Африке – «Ну не все же я знаю...»
Максим хмыкнул.
– Ну ведь я действительно не все знаю. Я всегда готов это признать...
– Вот видишь! А так далеко не все. От тебя неудачи отскакивают. Ты можешь переживать о чем-то долго?
– Конечно! – Он задумался. – Правда, нечасто.
– Мне бы так... – Девушка снова вспомнила об Йоханесбургском университете и на глазах у нее выступили слезы. Макс обнял ее правой рукой и быстро поцеловал макушку, поторопившись вернуть внимание дороге.
– Не переживай. Все что ни делается – то к лучшему. На следующий год снова поступишь, зато тебе будет наука на все жизнь. Сколько тебе, 19?
– Уже 20.
– Вот видишь. – Он вернул правую руку на руль. – А мне 26, а я только на третьем курсе. И не унываю, зато я знаю то, что многие за всю свою жизнь не узнали. Ты говоришь – ничего я не принимаю близко к сердцу. Неправда. Принимаю, но очень фильтрую. Действительно, не все мои неудачи меня огорчают.
– А что же тебя огорчит наверняка?
Максим задумался.
– Не знаю. Не хочу об этом думать. Но на самом деле, если не считать вселенских катастроф... – Он снова помолчал. – Наверное, если я делаю то, что противоречит моей душевной конституции, моей принципиальной позиции...
– Еще раз, помедленней и попонятнее. – Жанна подняла брови.
– Ну... Как бы объяснить. Ну, это не писаные законы, а лично мои. Вот, например... – Макс задумался, как бы объяснить повразумительнее. – Скажем, я запросто могу подкрутить электрический счетчик, проехать без билета или, скажем, использовать нелицензионный софт...
– Типа Windows XP?
– Точно. Я понимаю, что все это воровство, но мои душевные принципы это не возмущает. А вот украсть у кого-нибудь велосипед – не смогу. И не потому что он привязан – а так как это против моего понимания. И если я так захочу этот велосипед, что не смогу удержаться, – в последствии буду весьма переживать. Понятно? – Макс так напрягся, пытаясь найти доступные девушке объяснения, что на лбу выступил пот. – Уф...
– Что ж тут непонятного? – Жанна улыбнулась, желая поддеть Максима. – Велосипеды воровать ты не можешь, а софт – запросто.
Он подозрительно взглянул на девушку.
– Издеваешься, да? – Максим снова стал смотреть на серую ленту шоссе. – Причем здесь велосипед?
– Ты сказал.
– Отставить велосипед. – Он недовольно поморщился. – Вот, скажем, я встретил девушку. – Макс взглянул на указатель топлива. Четверть бака. Машина была намного экономичнее, чем он ожидал. – И я оказался так покорен ее красотой, так возжелал ее, что не удержался и изнасиловал.
– Так, так, так... – Негритянка была заинтригована и, наклонившись вперед, с интересом взглянула в его глаза. – Вот уж чего не ожидала!
– Уф! Да нет же! – Максим повел плечами в негодовании от подобного предположения. – Это пример вещи для меня невозможной! Я противник любого вида насилия!
– Что?! – Не поверила своим ушам Жанна. – Сколько людей ты сегодня убил?! А с ооновцами – это не насилие? А в настоящей жизни? В настоящих людей – тоже ведь стрелял?!
– Любезная! – Макс начал раздражатся. – Есть насилие, и есть насилие...
– То есть? – Девушка не поняла переведенную на английский ивритскую кальку.
– Война – это другое. Если стоит вопрос: я или меня – мои предпочтения понятны. А с ооновцами – форс-мажорные обстоятельства. – Максим съехал на обочину и заглушил машину. Он отстегнул ремень и повернулся к девушке. – Жанна! Нам осталось около 10 километров. Что за приключения нас ожидают – не знаю. Но скорее всего – мы не сможем продолжить беседу и расстанемся навсегда. – Он обнял негритянку. – Перерыв 15 минут.
18
Девушка вышла из машины и, подняв руки, с хрустом потянулась.
– Хорошо-то как! А ведь где-то умирают люди...
– Она посмотрела на подошедшего Максима. – Это не по-настоящему. – Он сел на землю и стал жевать травинку.
– А что по-настоящему? Что в самом деле с нами произошло?
– Ты тоже заметила? – Макс улыбнулся. – А я думал, только я вижу что-то необыкновенное.
– Я серьезно! – Жанна дернула плечом. – Я бы еще поняла компьютерную псевдореальность! Но ведь она постоянно меняется! Помнишь, сначала были два типа солдат. Твои и мои...
– Угу.
– А теперь живые люди, со своими характерами. И делают совсем не то, что мы предполагаем!
Максим сцепил руки на затылке и опрокинулся на спину.
– Не знаю... – лениво промычал он. Девушка легла рядом и начала его тормошить.
– Ну, Максимка! Перестань! Ты ведь делаешь вид, что все знаешь! Я даже верить в это начала...
– Жанн! А как насчет 15 минут расслабиться перед новыми подвигами?
– Нет, дорогой, ты собирался со мной поговорить, перед тем как исчезнуть навсегда, – она прикусила губу и печально посмотрела на него. Макс подполз и уткнулся в ее живот головой.
– Не знаю, милая. Есть одна гипотеза. Даже правдоподобная... Но...
– Что но?
Максим отодвинулся, приподнялся на локте и сказал:
– Ладно, но просьба допускать, что я могу ошибаться.
– Готова.
– О'кей. Мы предполагаем, что мой сосед Фукс создал прибор, благодаря которому мы оказались в виртуальной реальности.
Макс задумался.
– Продолжай.
– Так вот. После того как мы покинули самолеты, прибор Фукса ни причем. А новую реальность формирует наш мозг.
– Понятно, но почему этот мир меняется, почему он становится более настоящим?
– Потому что мы меняем его. Внешний мир и мы приспосабливаемся друг к другу. Но есть кое-что, что
