прекрасно вижу твое смущение и понимаю твой страх; я приношу глубочайшие извинения за то, что тебе приходится подвергать сомнению все прежние устои. Если ты вдруг пожелаешь отказаться от соглашения, которое я тебе навязала, я изменю свой план».
Изабель коснулась ожерелья и улыбнулась мужчинам.
— Прошу вас, садитесь. Мне кажется, у нас много тем для обсуждения. Я ничего не знаю о вас, зато умираю от голода. Так что давайте поскорее примемся за завтрак и наполнимся едой и идеями.
Ожерелье приятно согрело грудь.
— Она не вправе говорить наравне с нами, — заявил какой-то здоровяк.
— Она из очень дальней страны, — возразил король Артур, — Именно поэтому мы в ней нуждаемся. У нее совершенно новые взгляды.
Помогая Изабель сесть, он прошептал ей на ухо:
— Можем мы переговорить наедине после собрания?
— Сможем, — тихо ответила она, — если никто из этих мужчин не увяжется за тобой.
От низкого короткого смешка короля ее пробрало дрожью. Артур выпрямился и вернулся на свое место, попутно махнув рукой: «Садитесь, садитесь!» Потом хлопнул в ладоши.
— Тревор! Мы проголодались!
— Ох, слава богам! — пробормотала себе под нос Изабель.
Тревор уж никак не мог накормить всех маринованным угрем. Когда они с королевой заходили на кухню, Изабель договорилась с Тревором, чтобы этого блюда на столе не было.
— Как по-твоему, встреча прошла удачно? — спросила Изабель.
Они с королем Артуром шли через внутренний двор замка.
Воины тренировались вовсю, отрабатывая друг на друге искусство владения мечом. Звенела сталь — во всяком случае, она полагала, что это именно сталь, но кто знает?
— Ты завоевала всех до единого мужчин своими новшествами, графиня. Мне в особенности понравилось предложение устраивать ярмарки на границах земель, чтобы жители разных областей могли с удовольствием пообщаться между собой.
— Ну, праздник должен быть праздником. Особенно после сбора урожая.
— И ты предлагаешь назвать его Днем блага и дарения?
— Вообще-то можно называть это так, как тебе понравится, Артур.
Предлагая такое название, она подумала о замечательном комплексе в Далласе, где можно было отдохнуть от повседневной суеты.
— Мне нравится День блага и дарения.
— Скажи мне вот что, Артур. Почему за столом не было Мордреда?
— Потому что ему нельзя присутствовать на таких встречах, пока он не принесет клятву верности Камелоту и не откажется от союза с Ричардом из Фремонта.
Изабель резко остановилась.
— Он в союзе с этой свиньей?
— Насколько мне известно.
Она почувствовала, как в ней закипает гнев.
— Да как он посмел явиться сюда, да еще и вести себя так, словно ждет, что ты вот-вот передашь ему трон?!
— Мордред частенько совершает непонятные поступки и произносит слова, которые не имеют никакого смысла.
— И ты это позволяешь? Ты же сам пригласил его в замок!
— Он мой сын, Изабель. Чего ты от меня хочешь?
— Ну, прежде всего мне бы хотелось, чтобы ты его основательно отшлепал.
— Отшлепал?
— Врезал бы ему разок-другой по заднице.
— Ты имеешь в виду порку?
— «Отшлепать» не подразумевает кнут или что-то такое. Просто перекинь его через колено и отшлепай ладонью.
Король оглушительно захохотал.
— Для этого он, пожалуй, уже взрослый. Но вообще выглядит заманчиво.
— Его поступки меня просто бесят!
— Не лучше ли поговорить о более приятных вещах? Не стоит тратить время, которое мы можем провести вдвоем, на разговоры о неприятностях. Я сам их на себя навлек.
Изабель хотела возразить, что эту неприятность он сам на себя не навлекал, но вовремя остановилась.
— Да, конечно. День слишком хорош, чтобы тратить его впустую.
Артур увлек ее в сторону конюшен.
— Не хочешь ли прокатиться, Изабель?
— Ох, с удовольствием!
Она показала большим пальцем себе за спину.
— А они тоже отправятся с нами?
Король оглянулся. Следом все-таки увязались несколько мужчин.
— Отдохните, сэры. Встретимся попозже.
Когда Изабель с Артуром вошли в конюшню, сразу
стало ясно, что Гарри не предается блаженному безделью.
— Если вы надумали прокатиться, то, боюсь, на Самарре ехать нельзя, Иззи. Она не в порядке.
— Что с ней? — спросила она.
— Захромала.
— Почему?
— Могу только сказать, тут дело нечисто. Я не представляю, как бы она могла сама так пораниться.
— Вот ведь мелкий сукин сын! — воскликнула Изабель.
И повернулась к королю.
— Этот твой возлюбленный сынок — просто мерзкий, грязный подонок!
Король Артур схватил ее за плечо.
— Придержи язычок, Изабель! Мы не знаем, виновен ли в этом Мордред.
Она почувствовала, как глаза наполняются слезами, но не стала их смахивать.
— А кому еще захотелось бы навредить Самарре? Ты и сам прекрасно знаешь ответ, Артур! Но не хочешь ничего замечать.
— Откуда ему знать, что это именно твоя лошадь?!
Гарри осторожно откашлялся и переступил с ноги на ногу.
— Гарри?
— Ну, я слышал, как он разговаривал тут с парнями, когда привел своего коня. Мордред сказал, что Самарра — очень красивая лошадь и, видимо, хороших кровей, и спросил у конюхов, не собирается ли король оставить ее на племя. А парень ответил, что Самарра принадлежит не королю, а графине. А потом Мордред сказал, что, наверное, он поговорит с графиней о том, чтобы скрестить эту кобылу с его жеребцом.
Прежде чем она успела разразиться очередной тирадой, король сказал:
— Я сам разберусь со своими людьми, Изабель, обещаю тебе. И неважно, куда приведет расследование. Виновному придется держать ответ, будь то хоть конюх, хоть сам Мордред.
Изабель вывернулась из-под его руки и подбежала к стойлу Самарры.
— Ох моя бедная малышка! — воскликнула она, открывая дверь стойла и обнимая лошадь за шею. — Как мне тебя жаль!
Самарра тихонько заржала.
— Ты ведь знаешь, кто это сделал с тобой, правда? — спросила Изабель.
