Она отступила на шаг и погладила шелковистую морду лошади.
Самарра кивнула. Ее переднюю ногу обмотали хлопчатобумажным лоскутом. Видимо, ничего лучшего в эту эпоху не существовало.
— Дик придет и сделает ей массаж, — сказал Гарри.
Изабель оглянулась и увидела, что Гарри и король тоже подошли к стойлу.
— Самарра знает, кто это сделал, — сказала она. — Мы можем привести сюда Мордреда и посмотреть, как она себя поведет.
— Самарра премерзко относится ко всем в конюшне! — возразил Гарри, — Мне понадобилось минут пятнадцать, чтобы успокоить ее, и только тогда она позволила осмотреть ногу. А ты прекрасно знаешь, что животные меня любят.
Изабель повернулась к Самарре и почесала ей шею.
— Мы найдем того, кто тебя обидел, обещаю. Хорошо?
Самарра снова кивнула и прижалась носом к груди Изабель, что нетрудно было истолковать как жест «пожалей меня».
— Изабель, если ты все-таки не против отправиться на прогулку, я с удовольствием предложу тебе любую из моих лошадей.
Она сомневалась, что сможет скакать на какой-то другой лошади, кроме Самарры, ведь нужно было сидеть боком, в дамском седле. А ей не хотелось опозориться, если магия Хозяйки Озер действует только на ее лошадь. Поэтому она покачала головой, вышла из стойла и закрыла за собой дверь.
— Боюсь, у меня пропало желание кататься верхом.
— Тогда, может быть, просто пройдемся?
Несмотря на то что Изабель страстно хотелось остаться наедине с Артуром, все же ей было чересчур не по себе от того, что случилось с бедняжкой Самаррой.
— Мне очень жаль, но не думаю, что составлю тебе хорошую компанию, Артур.
— Даже не в лучшем настроении ты все равно остаешься самой ценной компанией, какой только я мог бы пожелать.
Она невольно улыбнулась.
— Ну хорошо, давай немного прогуляемся.
— Отлично!
Король повернулся к Гарри.
— Сэр, я желаю, чтобы ты сообщил конюшенным: Самарру следует охранять постоянно. Если понадобится, пусть устроят себе постель прямо перед стойлом, чтобы никто не смог ее снова потревожить.
— Сэр, прошу прощения, но вряд ли мне удобно отдавать приказы твоим слугам. Я здесь власти не имею.
— Ты имеешь власть именем короля, Гарри. Я дарую ее тебе.
Гарри поклонился.
— Как пожелаешь.
Король Артур предложил Изабель руку, и она ее приняла, наслаждаясь ощущением твердокаменных мышц под пальцами.
— Я не понимаю, Артур, как можно проявлять жестокость к невинным животным.
— Я тоже не понимаю, моя леди. Как ты могла заметить, у меня множество собак.
— Как тут не заметишь! Я только и делаю, что стараюсь о них не споткнуться.
Король улыбнулся и сжал ее руку.
— Ладно, с этим уладили. А теперь объясни-ка мне, что значит «Иззи»?
Они отправились в восточную часть сада, где все было не менее прекрасно, чем в других местах. Изабель увидела большой пруд, в котором резвились яркие, красивые рыбки. И насколько она могла понять по насыщенному аромату, здесь росли душистые целебные травы. В этом был смысл — неподалеку располагались кухни. Дальше виднелись многочисленные грядки овощей. Еще дальше раскинулся фруктовый сад в цвету; здесь должны были созреть яблоки, а возможно, и абрикосы, вишни и персики. Она не знала, какие именно фрукты выращивали в эту эпоху. Но запахи просто пьянили.
— Камелот чудесен, Артур. Правда.
— Благодарю, графиня. Хотя вот в этом великолепии моей заслуги нет. Это все искусство садовников и, конечно…
Он умолк и судорожно сглотнул.
— И конечно Гиневры, — закончила за него Изабель, — Не стоит отказываться говорить о ней, Артур. Мы с ней провели вместе совсем немного времени, но она мне по-настоящему понравилась. Она чудесная леди, и я отлично понимаю, почему ты ее полюбил.
Король подвел ее к каменной скамье; они сели.
— Значит, ты понимаешь, почему я не могу заставить себя проклясть ее?
— Полностью понимаю. Но, как мы говорили, сердце хочет того, чего хочет. Иной раз оно бывает переменчивым, его желания нас озадачивают.
— Похоже, мое сердце тоже оказалось переменчиво.
— Это может случиться с любым. Хочешь, расскажу, как я в первый раз отчаянно влюбилась?
В печальных глазах Артура вспыхнуло веселье.
— О да, мне было бы очень интересно послушать.
— В общем, — начала Изабель, расправляя юбку, — его звали Билли Торнтон, мы тогда учились во втором классе.
— Во втором классе?
— Мы вместе ходили в школу.
— Вы вместе ходили в школу в Дюмонте? У вас есть школа, где молодые мужчины и женщины учатся вместе?
— И в самом деле… Ну, как бы то ни было, мы с Билли сидели в классе рядом, сзади, потому что оба хорошо учились.
— Вас рассаживали в зависимости от того, как вы успевали в учебе?
— Да. Трудные, непослушные дети всегда сидят впереди, чтобы учителя могли получше за ними присматривать.
— Наши земли расположены так близко друг от друга, но до чего же в них разные обычаи!
— Да, похоже на то… В общем, было ясно, что он в меня втрескался. Он постоянно дергал меня за «хвостик», и…
— И это было знаком внимания?
— Именно так. В таком возрасте это единственный способ выразить внимание к девочке, которая тебе нравится, — подразнить ее, помучить. Если мальчик не замечает тебя, значит, ты его совершенно не интересуешь. Но если он начинает тебя дразнить, сразу понимаешь: ты ему нравишься. Или, по крайней мере, он хочет добиться твоего внимания.
— Ха! Это действительно так. Ну хотя бы это у нас общее.
— На Валентинов день… — Изабель вскинула руку, предупреждая вопрос, — Это такой праздник, раз в году, когда все влюбленные выражают свои чувства друг к другу. Дарят разные вкусности, картинки с изображением сердец и прочее в этом роде.
Король кивнул.
— В Камелоте тоже такое случается, только мы не выделяем для этого какой-то один, особенный день в году.
— Да, понимаю. Возможно, мы в Дюмонте вообще перестарались с праздниками.
Артур уже усмехался, отчего Изабель затрепетала. Ей отчаянно нравилась его улыбка, и ей нравилось быть той женщиной, которая заставляла его улыбаться, несмотря на то что на сердце у него лежала немалая тяжесть.
— Так вот, на Валентинов день Билли бросил на мой стол записку: «Будь моей Валентиной!» Я была по-настоящему счастлива и, конечно же, отдала ему свое девчоночье сердце.
