дать мальчишке хорошего пинка, давным-давно. Изабель одним-единственным стремительным ударом добилась того, чего король не смог добиться долгими уговорами.
— Артур!
Король покачал головой, отгоняя сожаления.
— Да, говори, что я должен делать.
Изабель пристально посмотрела на него, и король вдруг ощутил связь между ними. Но сейчас не время размышлять об этом.
— Ее можно перенести? — спросил он.
— Да, а Мордред проследит, чтобы никто не помешал тебе по дороге.
Артур наклонился к жене; она выглядела совершенно больной.
— Ты можешь обхватить меня за шею, Гвен?
— Ланселот? — чуть слышным, слабым голосом пробормотала она.
Он чуть не швырнул ее обратно.
Но Изабель удержала его руку.
— Никто этого не слышал, только ты и я. Просто бери ее и неси в вашу спальню.
— Ее спальню. Но не мою.
Тем не менее он подхватил жену на руки.
— Мордред, сынок, я уверен, ты нас проводишь.
— Да, сэр, хотя, может быть, я буду идти немного медленнее, чем тебе хотелось бы.
Выходя за дверь, король Артур оглянулся.
— Спасибо, что спасла королеву.
Изабель улыбнулась.
— Да, невеселый денек для Камелота.
Король поморщился, когда Гиневра вцепилась в его шею.
— Подумай о том, что если бы все было наоборот, она вряд ли стала бы так стараться, чтобы спасти твою жизнь.
— Я предпочитаю думать, что она сделала бы для меня все, что в ее силах.
Артур покачал головой, но улыбнулся.
— Когда все это закончится, мне необходимо будет поговорить с тобой где-нибудь, где нас не услышат все местные болтушки.
Перешагивая порог, он услышал за спиной смех Изабель.
— Неужели это ты? — воскликнула Мэри, влетая в комнату.
Она бросилась к Изабель, едва не сбив ее с ног.
— Нет, это не я, Мэри. Но мне очень хотелось бы знать, кто это сделал и что именно это было.
Мэри выпрямилась, вытирая глаза подолом передника.
— Я не знаю. Но с тобой такого не случится.
Девушка подошла к ванне и начала убирать сухие травы и цветы.
— Мэри!
— Я никому не позволю тебя отравить, Изабель! Не позволю!
Изабель усмехнулась. Она могла поспорить на что угодно, что Мэри забыла, как строго-настрого приказала себе не называть ее иначе как графиня, мэм и прочее в этом роде.
— Мэри…
— А что, если это для тебя было предназначено? Что, если бы я приготовила что-то такое, от чего ты бы заболела? Разве я смогла бы сделать то же, что сделала ты, спасая королеву?
Девушка повернулась к ней. Ее фартук был полон тех самых растений, которые она щедро погружала в ванну совсем недавно.
Изабель и сама еще не опомнилась после происшествия.
— Брось все это обратно в воду, Мэри.
— Нет, не брошу! — ответила Мэри.
Ее веснушки при этом почему-то выглядели более гневно, чем все лицо.
— Они могут оказаться опасными!
— Пожалуйста, Мэри! Я прошу, не требую.
— А если я откажусь? — поинтересовалась девушка, вскинув подбородок.
— Тогда я попрошу тебя пойти и принести новые, чтобы я насладилась купанием.
Мэри вызывающе распрямила плечи, но все-таки высыпала травы в ванну.
— Но как же мне защитить тебя от яда?
Изабель усмехнулась.
— Может, сама заберешься в ванну до меня?
Мэри хихикнула.
— Если пожелаешь, графиня.
— Или выпьешь воды из нее?
Мэри снова захихикала и, похоже, не могла остановиться. Она опустилась на пол.
— Выпью, если от этого стану такой же прекрасной, как ты… Изабель!
Изабель на мгновение ошеломленно застыла. Она не знала, что поразило ее больше: то, что девушка наконец стала называть ее по имени, или то, что она оказалась способной на столь сильный комплимент. Изабель расхохоталась и шлепнулась на пол рядом со все еще хихикавшей Мэри. И обняла девушку.
— Мэри, ты удивительная и прекрасная юная леди! Это мне хотелось бы быть такой же хорошенькой, как ты… я имею в виду, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Кстати, знаешь, как дразнили меня мальчишки, когда мне было тринадцать?
Мэри покачала головой.
— Нет… а как?
Ох, боже праведный… Изабель не могла припомнить! Как-то они ее называли… да, и она за это разбила в кровь парочку носов, но теперь забыла собственную кличку!
«Сушеная селедка».
«Спасибо за подсказку, Вивиан».
«Не стоит благодарности».
— Они меня называли сушеной селедкой. Меня это ужасно обижало.
— А я даже не понимаю, что это значит, — сказала Мэри.
— Я была очень высокой для своего возраста и очень худой, прямо-таки костлявой. Поэтому мальчишки безжалостно дразнили меня. Но на самом-то деле дурные люди говорят всякие гадости только для того, чтобы чувствовать себя лучше. Я давным-давно перестала обращать на это внимание. Так что если тебе начнут говорить неприятное, таких людей нужно пожалеть. Их слова — это просто слова, они ровно ничего не значат. Ты очень красивая молодая женщина. Ты выходишь замуж за человека, который занимает высокое положение в Камелоте. И можешь быть уверена, он не стал бы просить твоей руки, если бы не считал тебя прекрасной. Разве тебя это не радует?
Мэри склонила голову.
— Мне иной раз хочется, чтобы Джеймс не занимал такого высокого положения в нашем королевстве.
— Почему?
— Потому что тогда мои подруги не превратились бы так быстро в недоброжелательниц.
— А они настроены против тебя?
Мэри кивнула, и по ее щеке скатилась слеза.
— А потом меня назначили твоей служанкой, и они еще сильнее меня невзлюбили.
Изабель, видя искреннее страдание в глазах девушки, подумала о том, что же это за мир, если бедняжке приходится выбирать между подругами и возлюбленым. Или между успехом и безвестностью. Но и в ее прежнем мире тоже случается такое. Например, какой-нибудь глупый, фанатически настроенный папаша предпочтет увидеть свою дочь мертвой, чем замужем за человеком другой веры. Да, так оно и есть. Только это неправильно.
