быстро разворачиваюсь, выхватываю «тишаки» и влепляю по пуле в лоб каждому. Оба падают как скошенные.
Затаиваюсь за бетонным стояком. Третий добрался до края платформы, спустился вниз, бредет осторожно, стволом вперед. Он видит только лежащих парней, меня – нет; озирается по сторонам, стараясь засечь любое постороннее движение. До него пять метров… Три… Два… Выуживаю из кармана снаряженную обойму и бросаю в сторону. Жалко, конечно, но если я этого не сделаю, она мне, может статься, вообще никогда не пригодится! Металл ударяет о бетон, реакция парня мгновенная: он развернулся всем телом, выстрелил на звук, с обеих рук. Следом – еще два выстрела, но уже – мои. Обе пули попадают в бедро, парень успевает вывернуть ствол в мою сторону, но спустить курок – уже нет: моя ступня с хрустом впечатывает его руку с пистолетом в щебенку. Другой ногой с разгону бью его в подбородок. Отключка. Полная. Подхватываю боевичка на плечи – и бегом…
Прохожу за станционными зданиями, здесь оставляю раненого, для верности добавляю ему по голове, чтобы не вздумал очухаться, бегу через подобие сквера к дороге… Колян – молодец: дисциплинированно ждет, делая вид, что копается в моторе. А может, успел уже придумать очередное усовершенствование, что-нибудь типа вертикального взлета над потоком плотно идущего транспорта, и сейчас – внедряет в жизнь.
– Колян! – кричу я. Тот поднимает голову.
– Заводи!
Возвращаюсь, хватаю парня на плечи, подбегаю к машине, забрасываю. Сам усаживаюсь на заднее рядом, командую:
– Гони! «Уазик» трогается и плавно вписывается в поток машин.
Мысли летят, как ястребы на добычу.
– Далеко ехать?.. – спрашивает Колян, и в голосе его я не слышу особой озабоченности оттого, что пассажир возвратился с этаким «довеском».
– Не смущает? – киваю на так и не пришедшего в себя парня.
– А чего, – пожимает плечами Колян. – Я не из пужливых. Да и шесть сотен баксов за прогулку до Москвы – не платят. Только, командир…
– Да?
– Ни в какие дрязги мне вписываться вовсе ни к чему. Я с войны автомат в руки не брал и матери обещал, что не возьму.
– С какой войны?
– Известно, с афганской. Для нынешней чеченской кампании – староват. Да и сбежал бы с нее. Тогда хоть вроде за страну воевали, а теперь за что? Не люблю непоняток. Это я к тому, командир… До места я тебя с «грузом» доставлю, раз уж подрядился, и – разъехались. У тебя – своя дорога, у меня – своя… Уговор?
– Уговор.
– Ну и ладно. Так куда рулить?
Мысли бегут быстро… Куда? Ленку, скорее всего, повязали ребята, подобные этим. Из-за меня. Где их теперь искать – Бог весть, ну да все же надеюсь, мне удастся разговорить этого бойца-гвардейца, как в себя придет. Так куда рулить?..
К «Галине», фирма – одна из самых крутых в Москве, и если Ленка Одинцова действительно подруга президентши, то прорвемся. Скорее всего она к ней и направилась: вряд ли с баулом оружия и боеприпасов попилила домой… Вот только адрес… Где-то в центре… Ну да, за Никитскими…
– Давай пока прямо, потом будет развязка, оттуда – налево…
– Разберемся…
Рядом с машинами, припаркованными у подъезда, Колянов «уазик» выглядел бы просто сиротой, если бы не притерся внаглую рядом с «ниссаном» и «понтиаком», да так, будто тут только его и ждали.
Выбираюсь из бибики. Открываю дверцу, оглядываюсь на Коляна. Его даже просить не нужно: подхватываем вдвоем пленного и тащим будто закадычного, но изрядно подвыпившего друга к ограде особнячка. Давлю звонок; появляется привратник:, – Вам чего, ребята?
– Нам Галю Вострякову.
Привратник окидывает нас взглядом, говорит в домофон:
– Поликаныч, подойди.
Поликаныч, тяжелый, здоровенный мужик, выходит из дверей особнячка, смотрит на меня тяжелым взглядом матерого «девятошника», произносит:
– А что надо?
– Шоколада! Свяжись быстро с шефиней, скажи, с Леной Одинцовой – беда!
– С Аленкой? – Мужик открыл ворота. – Заноси. В коридоре подождете.
Колян вопросительно смотрит на меня. Внутрь ему идти страсть как не хочется, и я его понимаю:
– Спасибо, Николай. Ты здорово помог. Удачи тебе. И матушке – здоровья.
– Да чего… Я бы… Только сам знаешь, время какое… Да и обещал я.
– Бывай, – жму руку Коляну. – Удачи.
– И тебе тоже. Вроде – одного поля ягоды. В Афгане служил?
– Не-а. Южнее.
– А чего там южнее-то?
– Африка.
– Жарко приходилось?
– По-разному.
– Удачи, брат.
– Спасибо.
Колян развернулся, неторопливо подошел к машине; мотор он не глушил, приветственно махнул мне рукой, хлопнул дверцей и влился в поток спешащих по своим, все больше денежным, делам «москвичей» о четырех колесах…
А я остался сидеть под присмотром двух охранников в «комби» в самом что ни на есть «предбаннике». Никаких жаждущих туристов здесь нет и в помине: центральный офис «Галины» предназначается исключительно для проведения переговоров с солидными клиентами. Я – как раз такой.
Вообще-то в другие времена «наехал» бы на «девятошника» так, что он сразу бы понял: вести меня нужно к президенту, никак не ниже, минуя секретарш и референтов. Но-у каждого своя работа, и достоинство любого человека нужно уважать независимо от места, которое он занимает. Вполне возможно, какой-нибудь безымянный пастух или электрик куда более удачлив в жизни, чем все тринадцать пресловутых банкиров, возможно, именно он нашел в себе мудрость быть счастливым…
Глава 55
…Галина Вострякова вылетела из двери, как ураган:
– Что с Аленкой?
– Ее похитили.
– Кто?
– Пока не знаю.
– Ты сам – кто?
– Ее друг.
– А это? – Она указала царственным перстом на раненого.
– Возможно, один из похитителей.
– Кто его подстрелил?
– Я.
– Вильгельм Телль?
– Сергей Дорохов.
– А по отчеству?
– Петрович.
– Ага. Тот самый?
– Это – смотря какой…
