– Понятно. Я пойду.
– Давай. Не обижайся, денег сейчас совсем нет… Прости…А на улице была все та же зябкая сырость. Пить было противно, а напиваться – приятно.
Потом он засыпал. И видел во сне большую белую гору. Как крепость, которую нужно взять.
Глава 36
Открываю глаза и впервые чувствую то, чего не ощущал так давно: уверенность в завтрашнем дне. Даже как-то стыдно перед согражданами: в стране, понимаешь, бардак, а тут – на тебе: на роскошной двуспальной кроватке в люксе «Лазурного берега», по самой «мертвой поре» лежит, раскинувшись, индивид и счастливо улыбается, довольно бессмысленно глядя в потолок.
Слышу смешок, оглядываюсь.
– Ты похож на только что вылупившегося цыпленка из мультика… Вот только не помню, из какого. Заба-а-а-вный…
– Да?
– Очень! Сон приснился хороший?
– Даже не знаю… Но… Я все вспомнил.
– Все?
– Все.
– Ну и как воспоминания? Семья? Дети? Внуки? Братва? Паханы?
Голос девушки насмешлив, но сквозь веселье проскальзывает что-то… Ну да.
Страх. Страх чего? Нового одиночества?
– Ничего у меня нет.
– Совсем ничего?
– Ничего. Кроме денег.
– Как-то нерадостно это у тебя вышло…
– Просто констатирую факт. Когда человеку… э-э-э… за тридцать и ничего, кроме денег, у него нет… Зато – я духом молод!
– Да и телом не стар, это я тебе без лести. А вообще-то я понимаю…
Можешь удивиться, но девушка так и не испытала никогда ничего серьезнее взаимной симпатии. И не более того. Ну а девство берегут после семнадцати только по двум причинам: или просто не складывается, или ошибка природы. А вообще… Вообще – все мне опостылело… Знаешь, пожить лет пять по общагам да по съемным квартирам, где ты – никто и окружают тебя чужие вещи и чужие стены… И как подумаешь – что и не живешь вовсе, а так, проживаешь, а жизнь где-то мимо тебя течет, где-то за другими окнами… Нет, я понимаю, что в каждой избушке – свои погремушки и за лаковым фасадом люди существуют и без тепла, и без заботы друг о друге годами… Но… Мне надоело жить нигде и заниматься ничем…
– Может, домой?
– А где дом? Посмотрела я на ровесниц в Покровске: замуж повыходили, живут – что стонут, деньги мусолят, мужики их пьют, кто – втихую, кто – по-крупному… От такой жизни свихнуться только…
– А у тебя отец не пил?
– У меня не пил… Да сейчас таких, как мой отец, и не осталось, наверное, уже…
– Может быть, есть один?
– Может быть, – серьезно согласилась Лена.
– А замуж выйти?
– Замуж – не напасть, как бы за мужем не пропасть… Нет, ты не думай, что я гундю – просто устала. Да и ты мне понравился… «Ладно скроен, ловко слеплен… Орел-мужчина…»
– И на том спасибо.
– И на том – пожалуйста. А вообще – все не так уж и скверно. Бывает хуже.
И много у тебя денег?
– На жизнь хватит.
– Значит, и дело свое есть? – Дело есть.
– Хлопотное?
– Как у всех. Кстати, как твоя фамилия?
– Вот даже как? Молодой человек, то, что между нами произошло, еще не повод для уличного знакомства! Воспитание, понимаешь…
– Тебя держали в строгости?
– Как любимую целочку падишаха.
– Переведи…
– А ты ревнуешь?
– От-час-ти.
– Надо же! Не знаю, каким ты бизнесом занимаешься и как вообще у тебя это получается, если все эмоции пишутся у тебя на лице «шершавым языком плаката»!
Знаешь, на кого ты теперь похож?
– Ну и на кого?
– На ревнивого бультерьера!
– У меня что – такая же «шайба»?
– У тебя такое же тупое недоумение в глазах…
– Добавь еще – в поросячьих…
– Ну вот уж нет. Собак я люблю.
– Даже «ласковых» булек?
– И их тоже. Ведь собака такая, какой хозяин.
– Отец – буржуй, дите – невинно?..
– Вроде того.
– Как сказал один хороший поэт: «Говорю о том не для смеха, я однажды подумал так: да, собака – друг человеку. Одному. А другому – враг».
– А кому ты враг?
По-видимому, лицо мое помрачнело, девушка запнулась:
– Ладно, не будем о грустном.
– А как все-таки твоя фамилия? – не отстаю я.
– Одинцовы мы.
– И чьи будете?
– Сами по себе мы господа…
– И это радует.
– Еще как радует.
– С добрым утром! – дергаю Ленку за рукава халата, она перелетает через меня на койку, размером с футбольное поле, и хохочет…
– Ты чего?
– Ой, не могу-у-у… Офицер… угостите даму папироской?..
– Что?.. Какой папироской?..
– Молчи… ухажер… молчи… – Девчонка опрокинула меня на спину, села сверху, наклонилась, и я заблудился в ее льняных волосах, будто во сне…
…Кемарить не получалось. После прибытия «спортсменов» все бойцы чувствовали беспокойство; надпочечники слали адреналин в кровь нехилыми порциями, и бездействие просто изматывало. После такого «сидения на нуле» наступает сонливость, и тогда очень просто пропустить и нож, и пулю…
– Что надумал. Батя? – тихо спросил здоровый, Сергей Рыбаков, командира. – Ситуация – «четыре сбоку – ваших нет». Яйца мы здесь не высидим, а вот оторвать их нам вполне могут. Какие будут руководящие указания?
Батя смолчал. То, что торчать в «железке» теперь бессмысленно, было понятно и ежу. Если «спортсмены-разрядники» прибыли тоже по душу «героя-любовника»… Как сообщил Назаренко, парень заперся с телкой в коттедже и вторые сутки кувыркался с нею в койке… Кто он все-таки? Барыга из новых?
