Корсар. Наваждение

Корсар посмотрел на схему на экране лэптопа: сейчас его искали по меньшей мере три серьезные – конторы? организации? заказчика? И программист, честно говоря, полученные деньги отработал. На все триста процентов. Как он сказал? «Вас не смутит, если телефон будет не с московской регистрацией и все разговоры выйдут чуть-чуть дороже, потому что изначально будут в роуминге?» Что мог ответить прошлой ночью Корсар этому «внебрачному сыну Гейтса»? Что у него на кармане около трех миллионов или чуть больше? Если пересчитать на зелень? Что всей жизни, отмеренной ему тогда, осталось часов семь? И оттого – начхать длинно и со вкусом, сколько будет стоить один звонок?

Фишка неведомого компьютерного гения, усовершенствовавшего типовую программу сокрытия абонента, состояла в том, что его, Корсара, – если уж засекали его выход в сеть и живой голос, – даже ошень целенаправленным людям, обладающим ошень продвинутой «техникой и технологией», нужно было искать не только среди всех абонентов МТС Москвы, а – среди всех абонентов Центрального Федерального округа, куда, кроме самой дорогой столицы и ее не менее дорогой области, входило еще три десятка городов, из которых по меньшей мере три – миллионники, а остальные – тоже не маленькие и не хилые. Круто? А то! Как – рождественский гусь в Пруссии при кайзере Вильгельме!

– Слушай сюда, Бурый. Пересекаешь все кольца наискосок, и встречаемся близ кольцевой, станешь, когда тепло…

– Не понял? Когда рассвет?

– Слушай, наше дело телячье: прокукарекал, а там – хоть не рассветай вовсе! Когда тепло! Вникнул в великий и могучий русский язык! «Который во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины… лишь один мне надежда и опора»…

– Тургенев? Ну да, Иван Сергеевич. Он был резидентом Генерального штаба русской армии. Об этом я что-то читал…

– Бурый! Проснись! И – пой! После слова «резидент Генерального штаба» к прослушке нашего разговора на автомате подключились через спутники – Антитеррористический комитет ФСБ РФ, внешняя контр разведка ГРУ Генштаба, Агентство по национальной безопасности США, ЦРУ – как без них, МИ-8 и масса неопознанных и непознаваемых контор! Это – кроме впрямую заинтересованных лиц!

– И незачем так орать!

Корсар его реплики даже не расслышал:

– Которые заинтересовались нами после твоих слов «посольство» и «толпа посольских чиновников – на клочки порвала»! Это все – довесок! А ты добавь тех, реальных, кто меня решил убить злонамеренно и без сантиментов, а тебя, соответственно, по ошибке и случайности. Кстати, если бы у них получилось – тебе было бы без разницы, Бурый, ухлопали бы тебя вместо кого-то или – целенаправленно. Вот так как-то.

– Корсар, ты так долго говоришь, чтобы дать им возможность засечь твое местонахождение? Или – дать понять, что имеют дело с образованным, хотя и велеречивым человеком?

– Бурый, если ты научился выговаривать слово «велеречивый» – мы их сделаем! А до остального… Я предпринял меры предосторожности, знаешь ли! А вот ты перед нашей встречей – покрутись по проулкам центра. Хвосты стряхни и электронные игрушки на автомобиле – не поленись, пошукай, ладно?

– Да убедил, чего уж! Встречаемся в районе… метро «Тургеневская», что ли?

– Идиот! И это – не к Достоевскому, это к тебе! Встречаемся, когда тепло! Вспомни!

В трубке затихло, и Корсар почти физически ощущал поскрипывание шестеренок в голове Сашки Бурова.

– Когда тепло? Понял!!! – закричал он в трубку.

– Умён, как сто евреев!

– Ты это к чему?

– Это – комплимент! Поехал уже, чукча необразованный!

– На Чукотку? – бодро отозвался Буров и – отключился.

Ну и ладушки. Корсар был уверен: про Теплый Стан Сашка Буров действительно всё понял: не говорить же впрямую: «где тепло». Тут и впрямь даже ацтек догадается, не то что мазурики, затеявшие всю эту комбинацию.

Ну а не понял, так… Правильно сформулировала столбовая дворянка Екатерина Владиславовна Ланевская: если не напьемся, так хоть натешимся… Стоп. Это – не она. Это кто-то еще где-то изрек, и – по другому поводу. Наверное, Наполеон. Больше некому. Или – Пушкин. Или его старший товарищ – Александр Христофорович Бенкендорф.

А Екатерина Владиславовна сформулировала короче, проще: до старости еще – дожить нужно. Богатым и здоровым. Стоп. Опять не то. Корсар рванул стартер и с места – дал полный газ. Да. Чему быть – того уж не воротишь.

Глава 37

– «Утро туманное, утро седое, нивы печальные, снегом покрытые, нехотя вспомнишь и время былое, вспомнишь и лица, давно позабытые….» – Буров напевал себе под нос романс на стихи упомянутого всуе Ивана Тургенева, медленно пробираясь на «лендровере» проселками и малохожеными лесными тропами к поместью академика Волина. Хотя снега и не было – лето все-таки, но песня была в тему: утро действительно выдалось туманным настолько, что на расстоянии протянутой руки было уже и мизинца не разглядеть, да еще и смог с торфяников с севера столицы вносил свою лепту.

– По прямой-то чего не двинули? – спросил сразу Бурый, когда Корсар скомандовал ему съезжать на проселок.

– Прямо – только вороны летают. А «нормальные герои – всегда идут в обход».

– Оно вестимо, барин. А все ж таки?

– Хулиганы на «прямой» за мной увязались прошлой ночью… – пояснил Дима.

– Да ты что? Злые? Деньги, поди, вымогали?

– Да кабы так, – в тон ему отвечал Корсар, – договорились бы. А то – лютые. Сразу валить меня вглухую наметились. Да – не повезло им. Сгорели. В речке.

– Там же – вода!

– Прикинь, Бурый, как бывает? Вода, а они – сгорели. Оранжевым таким пламенем.

– Чудеса. Если уж так, то прав на все сто: колесить «через» – бессмысленно. Там, поди, уфологи сгрудились толпой, рассуждают: «Как вода горит?! Отчего… Почему… И где пришельцы в виде трупов…»

– Да ладно, уфологи… Там сейчас – и полиция, и федералы – все как в дурном кино. И трупы обгорелые до полной несознанки – тоже имеются. Так что ехать сейчас через них с твоим арсеналом в багажнике – это, знаешь…

– Но арсенал-то добрый?

– Солидный.

– «Солидный». И вся на том похвала? Пулемет, три автомата, гранатомет, СВД, боезапас – не неделю экономного боя! «Солидный». Да с таким и ко дворцу какого-нибудь Мабуты было бы не стыдно подкатиться! Не, Корсар, ты признай очевидное, скажи доброе слово товарищу!

– Скажу. Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду Ва За Банга его звали.

– Сам-то понял, что сказал?

– Нет. А – зачем?

– А затем. Говорил я тебе, Корсар, и еще раз повторю: никчемная ученость тебя погубит. Для всех служивых спецов, десантуры, «мабута» – это мотострелки, короче – лабуда, хрень безлошадная! Ну я, убогий, знаю, что был в Заире, оно же Конго, такой дядько, который президент, генерал и диктатор в одном лице, как у них принято, и Мобуту звался… А полное имя тебе его помнить – зачем?

– Голова – предмет темный, наукой малоразумеемый. Запоминает всё что ни попадя, – и что с этим делать?

– Это – да. Это ты твердо сказал. Иной раз как вспомнишь чего – лучше бы и не знать никогда, и не ведать об таком. И водка тут не помощник. Разве что – напиться до полной безнадеги. А потом – все одно выкарабкиваться надо…

– Кабы знать, куда приедем, так не ездили б вообще… – процедил сквозь зубы Корсар.