паспорта, ничего…
– Может, милые поэты-философы подмогли?
– Не… Эти Саша с Витей – ребята тихие, вроде как пришибленные. Да и голубые они… Причем идейные. Витя, это который философ, даже теорию такую развил: женщины – существа гнусные и эгоистичные по определению, они жестоки и самовлюбленны, и мстят всем, кто их не любит… Чего-то там цитировал, доказывал, что где-то сказано «возлюби брата своего», а не «сестру», потом говорил, что женщины от природы неполноценны, потому что лишены фаллоса, и поэтому поклоняются ему и мстят мужчинам за собственное несовершенство – коварно и тайно. И что вообще-то каждая женщина мечтает быть мужчиной, но боги ее наказали за прегрешения в прошлых жизнях…
– Бред… Шизйки эти два гермафродита, причем конченые.
– Да они безобидные…
– Думаешь? В тихом омуте…
– Да нет. Им правда вроде не нужно ничего…
– И на что живут два этих незлобивых непротивленца?
– У них вроде родители богатые. Или – состоятельные. Хрен их знает.
– А у Тора как оказались? Он-то – не голубой?
– Не, Тор нормальный. Просто заходили потусоваться. Да у Тора много кого тусовалось, особенно когда у него деньги заводились… Тем более квартира после выселения соседей громадная и пустая.
– Так деньги у него все-таки бывали?..
– Ага. И порой большие.
– Откуда?
– Не знаю… Не зря же он по катакомбам лазил.
– Думаешь, клады находил?
– Знаешь… Он порой был совсем нормальный, как все люди. Одевался стильно, бороду аккуратно постригал… Куда-то уходил – иногда по несколько дней его дома не было, – но не под землю… Потом появлялся довольный, немного хмельной:
«Лиса, готовь скафандр… У нас есть заказец… На сто миллионов…»
Скафандром он называл свой «подземный» комбинезон, ну и все, что к нему прилагается, – кирочка, фонарь, запас еды, баллон с кислородом, как у аквалангиста… Он ведь под землю уходил на несколько дней, иногда – больше чем на неделю…
– Один?
– Да. Всегда один. Вообще-то диггеры группами ходят, у них даже что-то вроде своего клуба есть… Но Тор считал их всегда туфтовщиками…
– Кем?
– Ну, вроде любителями. Сам Top – диггер высшей квалификации, он подземку как свои пять пальцев знает, таких по Москве всего двое-трое, не больше. Они считаются сталкерами.
– Но тебя же он брал…
– Тут, Олег, как в анекдоте: «Не путай экскурсию с эмиграцией». Тор меня просто, как он выразился, «по проспекту прогулял», то есть провел там, где любой диггер ходит и даже экскурсии водит для любителей острых ощущений… Надо же им на жизнь зарабатывать…
– Он тебя Лисой называл?
– Да.
– Почему?
– А у меня фамилия – Лисовская. Меня и в школе Лисой дразнили. Но это когда маленькая была.
– Сейчас – большая?
– А разве нет?..
– Как ты к Тору попала?
– Так это еще два года назад…
– Ну и?..
– Из дома я сбежала.
– Это сколько ж тебе тогда было?
– Двенадцать.
– И что, родители не разыскивали?
– А я с матерью жила. В Брянске.
– А отец?
– Отца у меня вообще не было.
– Без отцов дети не рождаются.
– Это без… сам знаешь без чего – не рождаются. А без отцов – еще как!
– Ну а мать?
– А что мать… Я чуть не с рождения у бабушки жила, а мать – сама по себе…
– Ну и жила бы дальше.
– Когда мне одиннадцать было – бабушка умерла.
– И ты перешла к маме?
– Она-то мама, да только не моя…
– В смысле?
– В смысле – перебесилась, замуж вышла, ребенок у них с мужем. У мужа того – свой ребенок, Настька, тоже девочка… Квартирка – две комнаты, как у всех…
А тут еще у Васи этого работы не стало… Пил и бил меня… И от матери – ни слова доброго… И в школу ходить перестала: по дому, дескать, работать нужно…
Ну я и работала…
Знаешь, Олег, я за всю жизнь столько не плакала, сколько за тот год… А летом – Вася напился где-то, Настька гуляла, – пришел, я как раз с маленьким игралась, затащил в другую комнату, вынул ремень… Я, когда он пьяный и злой приходил, а никого не было, на улицу сбегала и пряталась до темноты… А тут – не успела, ведь ни с того ни с сего…
Обычно, когда дрался – он или затрещину влепит, или ремнем по чем ни поподя, а тут – глаза как у кота взбесившегося… И цедит сквозь зубы: «Сука, нахлебница…» Потом… Потом сорвал с меня всю одежду, завалил на постель, притиснул… Какая-то дикая боль внизу живота, запах перегара… А за стеной – Алешка маленький кричит…
Потом этот уснул…
Дальше я как во сне действовала. Помню только, что Алешку кашей кормила, потом перепеленала – мокрый был по самые уши… Оделась как-то и ушла… Куда – не знаю… В троллейбус села… Ездила долго, может, час или два – все по кругу… По кругу…
Потом вышла. Оказалось – вокзал. Вечер уже. Стою на высоком перроне, поезд мчится, диктор по громкоговорителю чего-то непонятное бубнит… А поезд, он как живой, и глаз у него светится, и нужно просто подождать… И – шагнуть.
Тут он заревел. Раз, другой… Стало просто жутко… Я застыла на месте…
Поезд несся мимо, ветер холодный, и в глаза – труха какая-то летит…
Стихло все тоже разом.
Я перебежала пути, потом – еще одни, еще… Нашла какую-то будку заброшенную, за ней – кусты бузины… Там спряталась, свернулась на каком-то куске фанеры – и уснула…
Проснулась – все как в тумане… Наверное, температура была.
Гляжу – электричка, тетки какие-то с сумками на колесиках…
Зашла в электричку, села у окна…
Так и ехала…
Потом в другую села.
Потом – в третью…
Какая-то женщина мне булку дала с колбасой… А на станции я воду пила, из фонтанчика.
В этой, третьей, я снова заснула.
Проснулась, когда электричка остановилась и все выходить стали.
