Медлить в Вероне, пока здесь из столичных любой Греет свои телеса в его опустелой постели, — 30 Это уж, Аллий, не стыд, это, скорее, беда. Значит меня ты простишь; дары, о которых ты просишь, Скорбь у меня отняла: не подарить, чего нет. Кроме того, у меня и книг здесь мало с собою, — Я ведь в Риме живу, там настоящий мой дом, 35 Там постоянный очаг, там вся моя жизнь протекает; Из упаковок своих взял я с собой лишь одну: Ежели всё это так, не хочу, чтобы ты заподозрил Умысел некий во мне или души кривизну. Не по небрежности я не ответил на две твои просьбы: 40 Всё я послал бы и сам, если б имел, что послать. Я умолчать не могу, богини, в чём именно Аллий Мне помогал и, притом, в скольких делах помогал, Пусть же времени бег и недолгая память столетий. Дел дружелюбных его ночью слепой не затмят. 45 Вам я скажу, а от вас пусть тысячи тысяч узнают, Пусть и мой ветхий листок впредь говорит за меня; ……. Пусть и посмертно о нём слава растёт и растёт; Пусть рукодельник паук, расстилающий поверху ткани, 50 Аллия имя своим не заплетёт ремеслом. Как я измучен бывал Аматусии двойственной счастьем, Знаете вы, и какой был я бедой сокрушён. Был я тогда распалён подобно скале тринакрийской, Иль как Малийский поток с Эты в краю Фермопил. 55 Полные грусти глаза помрачались от вечного плача, По исхудалым щекам ливень печали струя, Словно прозрачный ручей, который на горной вершине Где-то начало берёт между замшелых камней И устремляется вниз, по крутому откосу долины, 60 Через дорогу, где люд движется взад и вперёд, И утомлённых, в поту, прохладой бодрит пешеходов В час, когда тягостный зной трещины множит в полях; Тут-то, как для пловцов, кружащихся в чёрной пучине, Благоприятный встаёт ветер, дыша в паруса, 65 Слёзной молитве в ответ, Поллуксу и Кастору спетой, — Аллий бывал для меня, — верный помощник в беде. Поприще он широко мне открыл, недоступное прежде, Он предоставил мне дом и даровал госпожу, Чтобы мы вольно могли там общей любви предаваться, 70 Здесь богиня моя в светлой своей красоте Нежной ногою, блестя сандалией с гладкой подошвой, Через лощёный порог переступила, входя. Лаодамия вошла не так же ли к Протесилаю, Пламенно мужа любя, в им недостроенный дом 75 В час, как священная кровь по уставу заколотой жертвы Не призвала ещё в дом благоволенья богов? О, пускай никогда не даст Рамнусийская дева Мне домогаться того, что неугодно богам! Как голодавший алтарь томился о жертвенной крови, 80 Лаодамии пришлось, мужа утратив, узнать: Оторвалась поневоле она от шеи супруга Раньше, чем зиму зима в ходе обычном сменив, Так утолила любовь несытую страстной подруги, Чтобы сумела она в прерванном браке прожить. 85 Парки знали о том, что муж её вскоре погибнет, Если как воин пойдёт вражеский брать Илион В оное время, когда совершилось хищенье Елены И призывала к себе Троя аргивских мужей — Троя, общий погост и Азии всей и Европы, 90 Троя, горестный прах стольких отважных бойцов, Ныне не ты ль моему уготовила брату погибель Жалкую? Горе же мне: отнят мой брат у меня! Брат мой несчастный, увы, отрадного света лишённый, Вместе с тобою, о брат, весь наш и дом погребён, 95 Вместе с тобою, увы, мои все отрады погибли, Всё, что питал ты, живя, нежной любовью своей. Ныне лежишь далеко, и рядом чужие могилы, Где ни один близ тебя сродника прах не зарыт. Троя зловещая там, проклятая Троя постыдно 100 Держит останки твои где-то у края земли — Там, куда, говорят, поспешала всей Греции младость, И покидала свои в отчих домах очаги, Чтобы Парису не дать с похищенной им любодейкой Мирное счастье вкушать в брачном покое своём! 105 Вот злополучьем каким, прекрасная Лаодамия, Отнят был муж у тебя, жизни милей и души, Вот с какой высоты кипение страсти любовной В бездну низвергло тебя: так, по преданью отцов, Там, где Килленский Феней, зияют расселиной недра 110 И осушают, осев, жирную почву болот, Пропасть же ту, говорят, неподлинный амфитрионов Выкопал сын, перерыв тайные глуби горы Древле, когда по веленью того, кто много был хуже, Меткими стрелами он чудищ стимфальских разил, 115 Чтобы в ворота небес и новые боги вступили И чтоб недолго уже девою Геба была. Всё же любви твоей глубь была этой пропасти глубже, И научила тебя иго носить, покорясь. Даже единая дочь у согбенного годами старца 120 Так не лелеет сынка, поздно узревшего свет, Что наконец-то предстал, родового богатства наследник, И в завещание был дедом своим занесён. И уповавшей родни нечестивую радость рассеял, От благородных седин коршуна прочь отогнав. 125 С белым своим голубком никогда никакая голубка Так не любилась, его клювиком острым своим
