Лучший друг девушки

Подспудно она ощущала особую притягательность и необычность его «беспородного» происхождения. Блестящая родословная Джонни отметала всякую непредсказуемость в его поведении. Билли же, не получив и энной доли того, что от рождения было в Джонни, мог позволить себе ошеломляющую непредсказуемость. Временами она содрогалась, чувствуя его жестокость, но одновременно получала и удовольствие, как от прикосновения грубого полотенца к размягченной, распаренной коже. Бывало, он пугал ее, как это случилось однажды, когда при ней он вышел из себя. Но не из-за нее, никогда из-за нее, причиной его гнева стал какой-то несчастный, посмевший что-то предпринять без его на то соизволения. Никто не смел принимать решения за Билли. При этом Ливи знала: обопрись она на его плечо, он будет непоколебим, как каменная глыба. Но и сдвинуть его с места, как каменную глыбу, тоже невозможно. В данной ситуации выход состоит в том, решила она, что нужно подтолкнуть его в определенном направлении и посмотреть, что из этого выйдет.

Так прошел месяц. Он объявился однажды вечером, когда она одевалась, чтобы пойти с Лэрри Стайлзом на обед, о чем она и сообщила Билли в записке, послав ее в гостиную. Она решила сполна использовать свое преимущество, не торопиться спускаться к нему вниз, доводя до совершенства свою внешность. Пока она собиралась, он терпеливо ждал ее. Когда же Ливи сошла наконец вниз в облаке вздымавшегося на ходу умеренно-красного шифона, сверкая драгоценными камнями и ласковой, но отчужденно-холодной улыбкой, свидетельствовавшей, что она, как и он, знает себе цену и потому мысли не допускает, что он может претендовать на нее как на существо, принадлежащее только ему, он ничуть не смутился. Окинув ее взглядом, от которого у нее по коже поползли мурашки, он спросил тоном человека, знающего ответ:

— Где вы хотите венчаться? Здесь или в Лондоне?

— Этого нельзя допустить, Тони, нельзя, и этим сказано все, — горячилась Миллисент Гэйлорд. — О, я понимаю, он, конечно, человек очень видный, и одному Богу известно, как богат, но кто он? Что он? И куда подевал свою калеку-жену? Каким образом он вдруг оказался свободным, чтобы сделать Ливи леди Банкрофт? Но самое главное, почему, ну почему этого так хочет она сама?

— Он получил официальный развод, — в энный раз повторила Тонни.

— Как? Когда? Где? В Лондоне никому ничего не известно об этом. Я специально попросила выяснить это для меня. Если он и получил развод, то скорее всего в какой-нибудь дыре на краю света, о которой никто не слышал.

— Уоллис Симпсон посчитала это достаточным…

— Что верно, то верно, — ухватилась за эти слова Миллисент. — Уверена, все было четко продумано и организовано, тут явно не обошлось без использования власти и влияния, и меня, кстати, совершенно не заботит и то, что она говорит, чем занималась ее мать, я- то знаю, что Алиса Уорфилд содержала притон. И страдальческим голосом добавила: — Единственное мое желание — уберечь Ливи от этой чудовищной ошибки.

— Ты, как всегда, преувеличиваешь, — вздохнула Тони.

— О нет, ни в коем случае. Я отлично разбираюсь в людях, и мне кажется, Ливи даже понятия не имеет о том, что на самом деле представляет собой сэр Уильям Банкрофт. А его близнецы-сыновья? — Как всегда, Миллисент резко переменила тему разговора.

— Я их никогда не видела, — ответила Тони. — Оба они учатся в Оксфорде, значит, видимо, не дураки. И к тому же в одном из его лучших колледжей — Баллиольском, это мне Уорд сказал.

— В этом, конечно, что-то есть… но им обоим по восемнадцать лет! Господи, а Ливи всего тридцать. Она слишком молода, чтобы быть мачехой. А что они сами думают обо всем этом? Откуда нам известно, одобряют они или не одобряют желание своего отца бросить их мать и жениться на другой?

Сомневаюсь, чтобы кто-то спрашивал их мнение, подумала про себя Тони. Билли важно только свое собственное.

Миллисент заерзала на подбитом ватой стуле.

— Не знаю, что это вдруг нашло на Ливи. Вроде бы особой нужды выйти замуж у нее нет, а как госпожа Джон Питон Рэндольф, она на веки вечные обеспечена прекрасным положением в обществе. Ведь прошел всего лишь год после смерти бедняги Джонни…

— Верно, но он мертв, а Ливи-то жива. К тому же молода, привлекательна и ни к чему не приспособлена, кроме того, к чему ты всех нас готовила: быть женой богатого, влиятельного и общественно значимого мужчины. Ливи стала ею однажды, а теперь намеренно и вполне осознанно желает стать леди Банкрофт, и какой смысл ей мешать? На твоем месте, мама, я оставила бы ее в покое и начала бы думать, какое платье лучше всего приготовить к свадьбе.

Но своей сестре Тони сказала:

— Ты знаешь, мать места себе не находит из-за того, что ты собираешься выйти замуж за Билли. Честно тебе признаюсь, я и сама не раз думала об этом. Это тебе не Джонни Рэндольф. Ты выходишь замуж не за мальчика, а за мужчину, к тому же весьма требовательного мужчину. Сумеешь ли справиться с ним?

Ливи ядовито ухмыльнулась.

— Не меня ли так долго муштровали, чтобы я умела обращаться с мужчинами? Потворствовать их вкусам, льстить им, убеждать их в том, что они всегда правы?

— Именно это я и имею в виду. Там, где дело касается Билли, он действительно всегда прав. Прежде всего и всегда он делает только то, что считает нужным.

— Я прекрасно знаю, на что иду, — безапелляционно отрезала Ливи.

— Прекрасно, тогда почему ты это делаешь?

— Ты сама развелась с одним мужем, чтобы выйти замуж за другого. Между этими событиями почти не было никакого пропуска. Я уже целый год одна, и, уж коли дано мне выбирать, я выбираю замужество. Такое объяснение тебя устроит?

— Но почему именно Билли? Лэрри Стайлз от тебя без ума. Почему же не он?

— Потому что мне не хочется быть обыкновенной посольской женой. — Ливи в упор посмотрела на сестру. — Билли подарит мне весь мир, — простодушно сказала она, — а не какой-нибудь его паршивый закуток. Став его женой, я получу все, чего ни пожелаю.

— До тех пор, пока он будет получать от тебя все, что он ни пожелает, — напомнила ей Тони. — А Билли захочет и потребует многого.

— Я готова быть той женой, которая ему нужна.

— Значит, вы и это уже обсудили?

— Естественно.

— Но ведь ты же не любишь его. Или любишь? — спросила она, не дождавшись ответа.

— Нет, — гордо вскинула подбородок Ливи. — Но он сложная натура и этим притягивает меня к себе. С ним мне не придется скучать. К тому же он мне нравится — как мужчина. В нем есть что-то экзотическое, необычное. А если быть честной до конца, то мужского начала в нем гораздо больше, чем в Джонни…

— Оно и понятно. Билли вполне зрелый мужчина, чего никогда нельзя было сказать о Джонни. У меня такое чувство, что Билли созрел уже тогда, когда у него впервые стал ломаться голос… — Тони неожиданно смешалась. — В общем… будь осторожна. Билли не всегда отдает себе отчет в том давлении, которое оказывает на человека. А когда в том что-то ломается, он просто заменяет его на другого.

— Он никогда не давил на меня, — честно призналась Ливи. На щеках ее заиграли ямочки: — Пока этим больше занималась я… — щеки вокруг ямочек слегка порозовели. — Он, доложу я тебе, отличный мужчина.

Как только Ливи дала согласие выйти замуж за Билли, ему были предоставлены и другие привилегии, доселе запрещаемые. Например, спать с ней. Для нее это было настоящее открытие. Теперь она поняла, что имела в виду Тони, когда жаловалась на неумелость в постели своего первого мужа. Секс с Билли был что марочное, высшего качества шампанское, от которого кружилась голова и слабели ноги. С Джонни это больше напоминало лимонад. А от лимонада, как известно, не пьянеют…

Постель придала ей смелости, и она решилась спросить его о том, что занимало ее воображение: как решился он на развод с первой женой и каким образом этого добился?

Удовлетворяя ее любопытство, он дал ей понять, что сейчас ответит на ее вопрос, но что в будущем