— Тогда позвольте пригласить вас на чашечку кофе?
Ливи нравился его непринужденный юмор, скрываемый внешне учтивой речью. Что-то говорило ей, что в его лице она обретала родственную душу.
— С превеликим удовольствием, — вполне искренне приняла она его предложение.
Наверху, в ресторане с розовыми скатертями на столах, ей удалось еще кое-что выяснить. Происходил он из старинного, но обедневшего рода, когда-то владевшего крупными наделами земли, проданной с молотка в уплату за разорительные налоги на наследство. Склады их для хранения чая, торговля которым приносила существенный доход, были конфискованы коммунистами, пришедшими к власти в Китае, но у него сохранились отличные связи, он был вхож почти во все семьи, указанные в справочнике дворянства «Дебретт». Закончив сначала Итон, потом Оксфорд, он пошел служить в армию в конногвардейский полк Ее Величества, но выдержал там всего три года, больше не смог, к тому же для этого у него не хватало денег, и, выйдя в отставку, он начал заниматься всем, лишь бы заработать себе на жизнь. Он часто выезжал за границу, не отказываясь ни от какой работы. До Африки была Индия — джут; Гонконг — банк; Бразилия — торговля мясом; Австралия — овцами.
Выяснилось, что они знакомы с одними и теми же людьми, что старшая сестра Джеймза замужем за одним из Монфортов — английских кузенов Уорда Уинслоу; в Нью-Йорке, Филадельфии и Бостоне Джеймз знал людей, которых хорошо знала и Ливи. Он только недавно вернулся из Кении, отработав там три года по контракту, и сейчас был при деньгах.
— В Кении вообще не на что тратить деньги, не то что когда-то, в старые добрые времена.
С упоением, не сводя с него сияющих глаз и затаив дыхание, слушала Ливи его рассказ о жизни младшего брата его отца, слывшего за паршивую овцу в их семействе, жизни, которую он вел десять лет, с 1930-го по 1940-й, пока все это не кончилось двойной трагедией: началом войны и убийством графа Эррольского.
Ливи была настолько им очарована, что на следующий день пригласила его на ленч, а так как он в некотором роде был гурманом, рассуждая о пище с таким же знанием дела, с каким судил обо всем на свете, еду она заказывала с особым тщанием. Ее озарила идея, и чем больше она размышляла над ней, тем больше она ей нравилась. Если вдруг Билли будет против… что ж, тем хуже для него. Тогда я помашу перед его носом своей козырной картой, напомнила она себе.
Когда им подали заливное из семги и форели, она поделилась с ним своей идеей, и он, не колеблясь, принял ее предложение.
— Это великолепно, — признал он. — Я как раз ломал себе голову, что бы такое найти, что позволило бы какое-то время пожить в Англии. Очень надоело общение с эмигрантами.
— Вам это не покажется унизительным?
— Быть личным помощником жены сэра Уильяма Банкрофта? Господи, да никоим образом! К тому же в моем положении такая, мягко выражаясь, «щепетильность» была бы непозволительной роскошью. Человеку ведь как-то надо сводить концы с концами, к тому же перспектива войти в домашнее окружение Банкрофтов меня более чем прельщает. Немногие люди в наше время могут вести такой сибаритский образ жизни. Я вспоминаю только Маунтбэттенов незадолго до войны — Эдвина была близкой подругой моей матери.
Это признание Ливи мысленно отложила в памяти на случай, если Билли вдруг взъерепенится, сама же она без обиняков объяснила, на кого он будет работать.
— Помогать вы будете скорее мне, чем моему супругу. У него уже есть свой личный помощник — даже двое. Ваши услуги мне необходимы, поскольку вы, очевидно, знаете все ходы и выходы, знаете, где и что можно отыскать, к кому обратиться.
— Я действительно знаю довольно многих, — сдержанно признал он. — Кого со школьной скамьи, кого с университетских времен, и так далее. К тому же у меня масса родственников… даже больше, чем хотелось бы.
Он подложил себе семги и утвердительно кивнул, когда дворецкий предложил ему второй бокал «Монтраше». Когда они снова остались одни, Ливи продолжила.
— Мой муж — очень взыскательный человек, — честно предупредила она. — Он требует, чтобы его приказы исполнялись незамедлительно. Бывает, что некоторые его желания неисполнимы, бывает так, но мои обязанности как раз и состоят в том, чтобы таких проколов было как можно меньше. Вы могли бы очень помочь мне, направляя мои поиски, давая исчерпывающие ответы на разные вопросы, предоставляя в мое распоряжение различную информацию, подсказывая некоторые идеи. У вас будут свои апартаменты — спальня, гостиная, личная ванная комната, а также своя машина. И соответствующее жалованье.
— Насколько соответствующее?
Ливи назвала цифру, от которой у него удивленно поползли вверх брови.
— Ничего себе соответствующее, — пробормотал он. Лицо его озарилось озорной улыбкой. — Когда прикажете переезжать?
Он переехал в тот же вечер, прибыв на такси и привезя с собой два потрепанных, но все еще красивых кожаных чемодана от «Асприза»[11], набор клюшек для гольфа в таком же состоянии — «они принадлежали еще моему отцу» — и старую портативную машинку.
— В свое свободное время немного пописываю.
Ему понравились собственные «покои» прямо над апартаментами Банкрофтов на втором этаже, и, когда он разместил то, что назвал «своими пожитками» (куда входили, как заметила Ливи, несколько фамильных фотографий в тяжелых рамах из чистого серебра, немало книг и целая коллекция предметов туземного искусства из стран, в которых ему довелось работать), комнаты тут же приобрели обжитой вид. Словно он жил здесь уже давно. Как помощнику, ему цены не было. Он мог разыскать что угодно и кого угодно, был внимателен, являя собой истинный кладезь знаний в любой области человеческой деятельности, но самое главное — он умел развеселить Ливи. За день до приезда Билли заглянувшая к ней по пути в Париж Тони, едва увидев Джеймза, округлила глаза, поджала губки и изрекла:
— Ну-ка, ну-ка, кокеточка моя… Докладывай,
— Это он откопал меня. В продовольственном отделе «Харродза».
— Знаю, что там все можно купить, но даже для них это уже чересчур! Не томи меня, расскажи все по порядку.
— А что рассказывать? Просто я поняла, что мне нужен помощник, вот и все. Такой, кто мог бы взять часть моей ноши на свои плечи. У Билли дюжина разных помощников, я подумала, что один и мне никак не помешает.
— Естественно, — не без ехидства согласилась Тони, на что ее сестра спокойно ответила:
— Можешь стереть с лица эту свою ухмылочку. Джеймз — гомосексуалист.
Лицо у Тони вытянулось.
— Он заявил это с самого начала. Чтобы не было никаких недомолвок, как он сказал. — Ливи понизила голос: — Думаю, именно по этой причине ему пришлось жить за границей последние двенадцать лет.
Тони рассмеялась.
— Разве ты не знаешь, что гомосексуальные половые отношения между взрослыми по взаимному их согласию официально разрешены в Англии с 1967 года? Англичанам не часто удается в чем-либо нас опередить, но в этом отношении мы в Штатах живем пока в полном средневековье. — Тони удрученно вздохнула: — Какая жалость! Он явно из тех англичан, о которых только читаешь в книгах, а не видишь их наяву. А ты не забыла, как Билли относится к голубым?
— Джеймз — не голубой. Это слово ассоциируется обычно с какими-то миниатюрными женоподобными мужчинами, подобно твоему дружку Трумэну Капоте. Просто Джеймза не привлекают женщины, вот и все. Он говорит, что началось это все в школе… видимо, все английские мужские школы- интернаты для состоятельных детей — рассадники гомосексуализма. А что касается Билли, то он ничего не будет иметь против голубого, если тот голубых кровей. Вспомни хотя бы Тома Дриберга, тот ведь тоже не скрывает своих пристрастий, а они с Билли друзья — водой не разольешь. По своему происхождению Джеймз чистый Маккой. Его старший брат — шестнадцатый виконт Челмский, но мне кажется, что Джеймз — паршивая овца в стаде.
— Ты права насчет Билли. С такими связями, как у Джеймза, он может быть хоть розовым в красную
